Катя не была легкомысленной девушкой, но так себя свободно держала, что некоторым приходило в голову ее осуждать. Она много читала, ее тянуло к взрослым разговорам, допоздна оставалась с друзьями родителей, вслушиваясь в их заумные беседы. Отец обожал ее — она обожала его! Он гордился ей — она гордилась им! Шурика обижало, что она относится к нему несерьезно, поучает его, а он ведь старший брат. Шура ее однажды оборвал и брякнул: «Яйца курицу не учат», это он от деда вспомнил. Катя со смеху чуть не умерла.
Вот и решил он однажды ее проучить, чтобы не слишком зазнавалась.
Случайно Шурик узнал, что спецшкола Кати собирается устроить субботник в той ШРМ, где он учился. Он с ребятами из «рабочей молодежи» до сих пор встречался, бывало, они его в свои компании звали, он им на гитаре блатные песни пел, курили, выпивали, девчонок простых лапали, они от Шуры млели, знали, что его отец — знаменитый артист.
Договорился он со своими приятелями, как нужно Катю напугать.
Приехали умники из спецшколы на субботник в ШРМ строительный мусор после ремонта убирать. Должны были они его с одного места в другое таскать и сваливать на пустыре у заброшенных бараков. Выследили Шурины дружки Катюху, и когда она с подружкой мусор на носилки навалила да его к баракам притащила, они тут как тут. Человек шесть, с шутками девочек окружили; они сначала решили, что с ними шалят и заигрывают, стали отшучиваться, а те к баракам их оттесняют, посвистывают, похохатывают. Катюха с подружкой в барак побежали, думали, что там спасение, может, люди есть. А там никого, пустые стены, выбитые окна. Парни стали их по этажам гонять, подружке дали убежать, она в слезах кинулась за помощью. Катя случайно в какую-то комнату влетела и дверь за собой успела закрыть, тихонечко присела на корточки, к стенке прижалась, замерла. Но не прошло и пяти минут, как дверь ногой выбили. Окружили ее.
— …Какой у тебя розовый плащик хорошенький! Это где же мы такой нашли? — И руками хвать за пуговицы. Двое из них сзади уселись на подоконнике, что-то на пальцах покручивают, похоже на веревку, один на стреме стоит, а трое совсем близко от нее. Дух от них несвежий, глаза страшные — Катя эти лица на всю жизнь запомнила.
И тут Шура входит.
— Ребята, да вы что? Это же моя сестра!
Она к нему метнулась, сначала обрадовалась, а потом ее, как током, прошибло, и она кубарем с лестницы скатилась да по пустырю бежать.
Дома Катя об этом ничего не рассказала, только стала с тех пор свою дверь на ключ запирать.
Переживания
Странно, но все чаще Шуре казалось, что он живет не своей жизнью. В Москве он был один, а в семье отца он чувствовал себя птицей в золотой клетке. Ему хотелось разговаривать, как Катя, быть начитанным и умным, как ученики отца, уважаемым и знаменитым, как отец, и чтобы его боялись, как деда. Но ничего не получалось, собственных мыслей не рождалось, и он, вроде попугая, повторял услышанное. Его все больше тянуло к старым дружкам. Они его ценили, с ними было просто, без зауми.
Через две недели у него начинались зачеты и экзамены в музучилище. Если он провалит сессию, то маячила армия. Он настолько все запустил, что даже авторитет бабки-профессорши был не в силах ему помочь. Обстановка в семье давила пудовым прессом, и никакого выхода из нее Шура не видел.
В этот день он сбежал с уроков и брел по Невскому. Солнечная сторона проспекта была запружена толпой. Июньское солнце припекало, отчего народ разомлел, словно весенние мухи. Все скамейки перед Казанским собором были заняты. Парни поскидывали с себя свитера, девушки подставляли бледные личики под витаминные лучи. В такие редкие дни у всех на душе возникает надежда на счастливое будущее. Шура поднял глаза, посмотрел в чистоголубое ленинградское небо, прищурился; солнце его так ослепило, что он всем телом налетел на человека.
— Шурка, привет! Давно тебя не видел! — Перед ним стоял отцовский любимчик. — Слушай, как хорошо, что я тебя встретил. Приходи ко мне завтра, праздную отвальную, меня распределили в Горьковский театр. Ну да это, надеюсь, ненадолго. В такой дыре я сидеть не намерен, твой отец обещал меня к себе в театр перетащить. — Студент выглядел возмужавшим и самоуверенным. Шура обещал прийти на вечеринку с гитарой.
На следующий день, в воскресенье, он проснулся поздно. В квартире слышались возня, шум, смех отца, кто-то пробежался по коридору, и Катин возглас эхом на лестничной клетке: «Папуля, ты, когда прилетишь, обязательно нам с мамой позвони. А то мы волноваться будем!» Входная дверь захлопнулась. Отец, видимо, улетел на гастроли.