- Я, может, и выживаю только благодаря этим глупостям, - смеясь, ответила Маша,- Хотя кому я это говорю? - добавила, заметив непонимающий взгляд Антонины.
Промолчала. Знала, что если начнет сейчас учить жизни, то поссорятся.
Малахольная... Совсем малахольная. Сорок лет, а в голове сквозняк.
В свою квартиру новый муж Машу все же прописал. Гришка же за сорок с гаком лет так и не удосужился это сделать...
Девяносто второй год ознаменовался смертью мамы Антонины. Ей было восемдесят три года. Последние шестнадцать лет она жила совсем одна.
Помолилась Антонина за душу усопшей, простила и отпустила все обиды, мысленно попросила прощения за то, что не была хорошей дочерью, послушно бросила горсточку земли на крышку гроба. Но ни слезинки так и не смогла выдавить...
Стояла и думала, зачем живут люди. Сама себе ответила: для того, чтоб умирать. Ведь жизнь настолько скучна и однообразна, что, возможно, для кого-то только смерть и станет самым ярким событием.
А может, ей так кажется, потому что сама жизни не то, что не видела, а не чувствовала даже?..
Домой вернулась возбужденная.
- Все, Гриш, сьезжаю! Вот прям завтра собираю вещи, беру Максимку и сьезжаю! Отдельно жить теперь будем. А Ванечка и Юля – с кем захотят. Захотят – у тебя, захотят - у меня, пусть сами решат, когда приедут. Может, они вообще свою квартиру купят. Посмотрим... Главное, что мы друг другу трепать нервы больше не будем.
И метнулась в свою комнату шкаф опустошать.
Как вдруг – жуткий грохот. Как будто что-то огромное упало, а за ним и все остальное. Вылетев в коридор, Антонина остолбенела. На полу лежал ее Гришка, а на нем – стремянка. Перевернутыми были два стула, стоявшие у входа, а старинное трюмо треснуло.
- Гриша... - она забрала стремянку - что случилось?
- А что, не видишь? Со стремянки летел...
- Да зачем ты полез туда?
- Чемодан тебе достать хотел... С верхней полки... Чтоб ты уже сьехала к ядрене фене...
- Достал?
- Нет...
- Ладно... Поднимайся давай... - она протянула руку.
Но подняться он не смог...
Коридор оставался единственным местом, которого не коснулся второй этаж. Полка для чемоданов располагалась на пятиметровой высоте.
- Перелом шейки бедренной кости... - тихо констатировал врач, хоть сидящий в соседней комнате Гриша и так все слышал.
Операция по замене протеза была сделана в тот же день. Скоро Гришу выписали из больницы. Сказали, что еще поживет.
- Ирод проклятый, - также тихо ругала его Антонина, то ли везя в инвалидном кресле домой, то ли используя это кресло как опору для себя, ведь у самой ноги болели каждый день, - Уйти по-человечески не можешь... Из-за тебя разойтись не можем теперь...
- Тонь... А ты придуши меня... Или яду мне подсыпь...
- Охота еще в тюрьму попасть из-за тебя! - фыркнула она.
Огромным комом росла ненависть к тому, кто забрал сорок два года жизни и испохабил их... Скомкал, подобно исписанному клочку бумаги и выкинул в унитаз...И когда она подходила к лежачему супругу, исполняла рекоммендации врача, кормила, вела в туалет и, морщась от отвращения, помогала умываться, ненависть всегда стояла за ее спиной, усугубляя их общую боль и его скорый конец...
Гриша прожил еще несколько лет. Его не стало в ноябре девяносто восьмого. Пару месяцев не дожил до семидесятитрехлетия. Его друг сказал "Такое чувство, что он умер, потому что просто не хотел жить..."
И один из вздохов облегчения, так редко вырывающихся из груди Антонины, пронесся над немой могилой...
И долгие годы лучиком солнца сиял ей Максимка. Теперь ничто и никто не мешал проводить с ним абсолютно все время.
Послушным рос, покладистым. Друзей не имел ни в школе, ни во дворе, все больше тянулся к бабушке. А ей и хорошо... Зачем ему какие-то друзья, если она заменяет ему не только их, а еще и папу с мамой?
Когда ее чудо заканчивало одиннадцатый класс, Ванечка с Юлей, которые последние десять лет если и приезжали из России, то лишь на короткий отдых, на сей раз вернулись окончательно.
Узнала Антонина, сколько заработали, чуть не расплакалась. Только Максимке на поступление и все... Да ладно, что хоть это...
Поселились в пустующей квартире, где раньше жили родители Антонины. Максимку забрали с собой. Но он, добрая душа, чтоб никого не обидеть, пытался даже сначала жить на два дома.
В начале января две тысячи первого года праздновала Антонина и свои семдесят. Кроме родственников никого не позвала. Некого больше, две подруги были, и те уже в сырой земле давно...
Маша пришла с мужем и дочерьми: двумя своими и одной не своей. Все снова радостные, счастливые. Только что вернулись с заграничного курорта. Конечно, им есть на что ездить. Она – директор школы, он каким-то рестораном заведует. Точно прячут где-то небесный звездосбиватель, раз у них всегда все так хорошо.