— О нет, я не тороплюсь никогда, — с живостью возразил очкастый юноша, и оба нерешительно двинулись срединою Невского, по бульвару, обсаженному тощими липками. На тротуарах мерцали, треща и вспыхивая, редкие плошки. Незнакомец надвинул на лоб цилиндр, обтянутый черною мерлушкой, отчего вся его добродушная, женственно плавная фигура неожиданно приняла вид бодливого упрямства.
— Вы служите где-нибудь? — спросил он вдруг.
— Нет… Покамест — нет. Но я определяюсь в полк. В лейб-гвардию. А вы?
— Я по выпуске из императорского лицея определен был в департамент горных и соляных дел. Засим уволился. А нынче…
— Вы Царскосельский лицей кончать изволили? С Пушкиным?
Толстяк важно кивнул:
— Да, с Александром Сергеевичем Пушкиным. А вы, позволю полюбопытствовать, следите за отечественною словесностью?
— Слежу… Но я был столь неучтив, что осмелился вас перебить. Вы о службе своей.
— Имея особенную склонность к занятиям библиографическим, я поступил намедни в императорскую публичную библиотеку.
Евгений завистливо вздохнул. Незнакомец глянул из затуманенных очков кротко и чуть лукаво.
— Вы о Пушкине спрашивали. Я близкий приятель ему. И тоже сочиняю.
И радостно отозвалось в сердце это "тоже", могущее означать и самонадеянное: "Как Пушкин!" — и догадку, подстрекающую к ответной откровенности:
"Сам, поди, грешишь! Не таись…"
И, вновь ошеломив Евгения своей проницательностью, спутник его молвил:
— А вы ведь сами пишете стихи. — И залился девичьим звонким смешком. — Не смущайтесь! О, пожалуйста, не смущайтесь! Мне все молодые показывают писания свои. Я барон Дельвиг.
Имя свое он произнес отчетливо и несколько высокомерно.
— Но я вовсе не сочинитель; я в военную службу, — пробормотал Евгений, весь пылая лихорадочным жаром и нетерпеливым желаньем открыться скорее…
Маета вахтпарадов, выматывающие душу ученья с фигурными стойками в пешем строю и бесконечными ружейными приемами теперь не так угнетали его. Едва лишь выдавался на плацу свободный час, Евгений поспешал в бедную квартирку Дельвига, состоящую из двух камор, заставленных гипсовыми бюстами античных мудрецов и поэтов. Свойски кинув шинель пьяноватому Никите, нехотя подымающемуся при появлении гостя с угловатого рундука, он без стука переступал порог и порывисто обнимал нового друга.
Барон сам читал мало, зато нельзя било представить себе слушателя более внимательного и придирчивого.
— Славно, славно, — приговаривал он, — Но, друг мой, этот стих немного неопрятен. Пух в кудрях. Как у меня или у Никиты моего!
И заливался звонким, с шаловливой задышкой, смехом.
— Цезурка чуть-чуть прихрамывает и шаркает. Как князь Вяземский.
Эта нетерпимость в человеке, философически мирящемся с чудовищной неприбранностью своего обиталища и всегдашней неряшливостью пьяненького слуги, очень забавляла Евгения.
— А эта элегья отменно хороша, — молвил однажды Дельвиг, серьезно и словно бы настороженно глянув из-под очков. — Надобно в журнал отдать.
— Господь с Тобою! — пылко возразил Евгений и потащил к себе небрежно измаранный листок. — Ни за что!
Его так и обдало страхом при мысли увидеть свое имя напечатанным.
— Надобно, надобно, — повторял Дельвиг, легонько барабаня пухлым пальчиком по краю стола. — Надобно бы-бы…
— Скажи, Дельвиг, — прервал Евгений. — Отчего ты, побуждая меня к непрестанному труду, сам так ленив? Отчего так нерадиво служишь музам?
Дельвиг обескураженно развел пухлыми руками. И прочитал, виновато покачивая головой:
Как мило и просто ты говоришь в стихах своих, — тихо сказал Евгений. — Как естественно звучит в них твой голос…
Он наклонился и поцеловал растроганно засопевшего друга в теплое, младенчески пушистое темя.
…Петр Андреич, уважительно кашлянув, подал щеголевато обрезанную визитную карточку:
— Тебе. Дельвиг. Барон.
Племянник смиренно принял из дядюшкиных пальцев карточку и раздушенную записку.
"Барон Антон Антонович Дельвиг" — было каллиграфически вытиснено на глянцевитом, украшенном виньеткой картоне.
Евгений удивленно пожал плечами. Но еще более изумился он, ознакомясь с содержанием записки: Дельвиг в самых отборных выражениях и тоном самым высоким приглашал приятеля на обед, прося прийти завтра в библиотеку к трем часам пополудни.