— Дай-ка пообедать, любезный, — обратился Дельвиг к долгому мужику в красной рубашке и сером переднике, с неохотой приподнявшемуся с лавки.
— Эва, — пробурчал мужик, подозрительно глянув на гостей. — Добрые люди давно отобедали. Разве поужинать.
— Ну, ин ладно. Неси поужинать.
— С мясом вам иль без мяса?
— С мясом, милейший, с мясом.
— Пожалте деньги.
Евгений, не выдержав, засмеялся. Хозяин с достоинством взял протянутый бароном целковый, повернул его дважды и положил на стол медную сдачу. Черпнул из огромного котла в оловянную миску, поставил перед господами и принес для каждого по деревянной кружке с куском мяса и по щепотке соли.
— Хлеба, любезный.
— Сколь вам хлеба?
Дельвиг ответил пресерьезно:
— Фунтов двадцать, пожалуй.
Хозяин извлек из темного угла безмен и отвесил полпуда превосходного ржаного хлеба.
Дельвиг незаметно подмигнул приятелю.
— А что это, любезнейший, у тебя ножи и ложки, как собаки, на цепь посажены?
Мужик обиженно шмыгнул носом.
— Разного званья народ захаживает. Глазу не хватает — сейчас стянут.
— А вилки где?
— Да рази кто умеет ими?
Барон опустил ложку с позвякивающей цепочкой в миску.
— Хлебай, братец, — поощрил он приятеля. — Не стесняйся что из общей посудины. Так, сказывают, вкуснее… Ну, нравится?
— Очень! — весело сказал Евгений.
— То-то. Пушкин тоже позабавился здесь от души. Но сердце мое просит поговорить с тобой важнее. Намедни, переводя Проперция… A propos — прелестная рифма: "Проперций — сердце"!
— Но неужели Пушкин был здесь?
— Отчего же нет? И небожители спускались с высот Олимповых для грешных забав сей юдоли.
— Но Пушкин, Пушкин, — недоверчиво пробормотал Евгений.
Дельвиг проницательно улыбнулся.
— Эугений, красота моя! Знай, что избыток благоговенья столько же опасен, сколь и полное отсутствие оного.
— Отчего же?
— Восторги — питательная почва разочарований наших.
Дельвиг вдруг расхохотался.
— Но обрати вниманье: как следит за нами хозяин! Ловит каждый звук нашей речи, но не смыслит в ней ничего. Мы для него — иностранные путешественники. Забавно, а?
— Забавно, Антон.
— Но идем, нынче меня ждет некий драгун-виршеслагатель. Сочиняет ничуть не хуже графа Хвостова. А впрочем, черт с ним. Кутить так кутить!
Дельвиг встал, сунул мужику полтинник и, важно покачиваясь, направился к дверям. Хозяин, оторопев, смотрел вослед, затем кинулся за гостями, подымающимися уже по лестнице, и крикнул восторженно:
— Милости просим, господа добрые! Милости просим и вперед жаловать! Милости просим!
— Непременно, любезнейший! — солидно ответствовал барон.
Он повел друга в Гостиный двор. Они взошли наверх и остановились у больших ворот, против Невского проспекта. Рядом неутомимо вился вихрастый мальчонка-лоточник, верещаний пронзительным альтом:
— Пироги! Пироги горячие с начинкой мясною! Горячие!
Они взяли по одному пирожку и, с аппетитом жуя, принялись фланировать по галерее, постепенно наполнявшейся народом. Угомонившийся было барон вновь одушевился и у разносчика в нарядном кафтане купил бутылку щей. Но и этого показалось ему мало: он пощадил друга на Щукин двор, где почти через силу накормил виноградом и персиками.
Светлый, зеленовато-серебряный воздух петербургского вечера любовно облекал дворцы и стройные дома Невского. Евгений, мечтательно улыбаясь, жадно втягивал ноздрями свежий, внятно пахнущий морем ветерок.
— Ну-с, каковы впечатленья? — промурлыкал Дельвиг. — Забавно, не правда ль?
— Ах, дорогой мой барон, — Евгений признательно стиснул теплую руку приятеля, — Я, кажется, вновь начинаю влюбляться в Петербург. Вновь и по-новому.
— Обед тебе понравился?
— Восхитительный обед!
— Ну-с, а на десерт сообщу тебе, что Пушкину весьма пришлись по вкусу твои стихи.
Евгений остановился и уронил Дельвигову руку.
— Как… какие стихи? Откуда они известны ему?
Дельвиг с простодушным видом снял очки и моргнул беззащитными отуманенными глазами.
— Какие? Э… э… — Он поиграл тросточкой, жалобно и плутовато сощурился. — "К Алине", "Мадригал"… Да — еще "Элегия" твоя. Пушкина восхитили две последние строчки:
— Творец всемогущий! И даже "К Алине"!.. Но для чего ты читал их Пушкину, не спросясь меня?
Дельвиг удивленно развел руками: