Лорд Питер повесил трубку, весело насвистел какой-то мотивчик и вызвал Бантера.
– Милорд?
– Бантер, какой костюм приличествует мужчине, ожидающему прибавления в семействе?
– Сожалею, милорд, но я не в курсе последней моды для будущих отцов. Однако думаю, что подойдет любой костюм, который будет способствовать спокойному и бодрому расположению духа вашей дамы.
– К сожалению, я не знаю этой дамы. Она – лишь игра моего чрезмерно буйного воображения. Но, полагаю, внешний вид должен свидетельствовать о радужных ожиданиях, гордости собой и легком волнении.
– Как у новобрачного, милорд, если я правильно понял. Тогда я бы предложил светло-серый пиджачный костюм – из ткани с легким начесом, к нему блекло-аметистовые галстук и носки и мягкую шляпу. Я бы не рекомендовал котелок, милорд. Мужчина в котелке, выказывающий признаки волнения, ассоциируется с финансистом.
– Вы, безусловно, правы, Бантер. И еще я надену те перчатки, которые так прискорбно испачкал вчера на Чаринг-Кросс. Будто я так взволнован, что мне не до перчаток.
– Очень хорошо, милорд.
– И, наверное, без трости.
– Вашей светлости виднее, конечно, но я бы сказал, что манипуляции с тростью порой помогают выразить эмоции.
– И опять ваша правда, Бантер. Вызовите мне такси, скажите, что я еду в Тутинг.
Сестра Форбс выразила глубочайшее сожаление. Она была бы счастлива оказать помощь мистеру Симмсу-Гейторпу, но никогда не занималась акушерством. Интересно, кто ввел мистера Симмса-Гейторпа в заблуждение, назвав ему ее имя?
– Знаете, я бы не сказал, что был введен в заблуждение, – ответил мистер Симмс-Гейторп, роняя трость и поднимая ее с простодушным смехом. – Мисс Мергатройд – вы ведь знаете мисс Мергатройд из Лихэмптона, ну да, она самая – так вот, о вас я услышал от нее (что являлось чистой правдой), и она сказала мне, что вы на редкость приятный человек – уж простите, что «перехожу на личности», – и что было бы замечательно, если бы мне удалось уговорить вас приехать. Только вот она не была уверена, что вы занимаетесь акушерством. Но я, знаете ли, подумал: почему бы не попытаться? Я в таком волнении… ну, из-за жены, вы же понимаете. Так важно иметь рядом кого-то молодого и жизнерадостного в этот… э-э… критический момент. Акушерки чаще всего бывают старыми и унылыми, вы уж простите, что я так говорю. А жена очень нервничает – что естественно, это же ее первые роды – и не хочет, чтобы вокруг нее топтались одни старушки, понимаете?
Сестра Форбс, которая была костлявой женщиной лет сорока, прекрасно все понимала и очень сожалела, что никак не может помочь.
– В высшей степени любезно со стороны мисс Мергатройд, что она рекомендовала меня, – сказала она. – Вы хорошо с ней знакомы? Такая восхитительная женщина, не правда ли?
Будущий отец с готовностью согласился.
– Мисс Мергатройд под большим впечатлением от того, с каким сочувствием вы ухаживали за бедной старой дамой, мисс Доусон. Та, кстати, моя очень дальняя родственница, седьмая вода на киселе, но все же. Немного нервная и эксцентричная, как и все в нашей семье, но вообще – очаровательная была старушка, правда?
– Я к ней очень привязалась, – ответила сестра Форбс. – Пока мисс Доусон сохраняла полную дееспособность, она была очень приятной и благоразумной пациенткой. Конечно, она испытывала сильные боли, и нам приходилось бóльшую часть времени держать ее на морфии.
– О, да! Бедная страдалица! Знаете, сестра, я иногда думаю: как жаль, что нам не позволено помогать людям безболезненно уйти из жизни, когда их неизлечимая болезнь заходит слишком далеко. В конце концов, они ведь уже, можно сказать, практически мертвы. Какой смысл продлевать их мучения?
Сестра Форбс весьма строго посмотрела на него.
– Боюсь, не могу с вами согласиться, – сказала она, – хотя такое непрофессиональное мнение тоже можно понять. Но доктор Карр его, конечно, не разделял, – добавила она не без ехидства.