Лорд Питер взял письмо, пробежал его взглядом и учтиво передал мистеру Мерблсу.
– Ничего подобного у нас и в мыслях нет, миссис Кроппер, хотя ваше свидетельство для нас очень ценно. Но не считаете ли вы возможным, чтобы ваша сестра – как бы это поделикатнее выразиться? – попала в ловушку к некой женщине, которая заманила ее под каким-то благовидным предлогом к себе и… так сказать, поставила в положение, которое ее глубоко шокировало? Была ли ваша сестра достаточно осмотрительной, чтобы оградить себя от уловок, которых можно ожидать от иных жителей Лондона?
Он описал ей гипотезу Паркера насчет ужина, организованного миссис Форрест в своей квартире.
– Знаете, милорд, я бы не назвала Берту проницательной, она была не то что я – всегда верила тому, что ей плетут, и видела в людях только хорошее. Она больше походила в этом на нашего отца. Я пошла в маму, все так говорят: просто на слово никому не верю. И я наказывала ей не завязывать знакомств с женщинами, которые заговаривают с тобой на улице, и всегда быть настороже.
– Но это мог быть кто-то, кого она хорошо знала прежде, – предположил лорд Питер, – скажем, по ресторану, и считала добропорядочной дамой, поэтому не увидела никакой опасности в том, чтобы навестить ее. Или, возможно, эта женщина посулила ей хорошую работу у себя в доме. Кто знает?
– Думаю, случись что-то в этом роде, она упомянула бы об этом в письмах ко мне, милорд. Вы бы удивились, узнав, как подробно она описывала мне посетителей ресторана. К тому же не думаю, что она захотела бы снова поступить в услужение. Этой работы нам с лихвой хватило в Лихэмптоне.
– А вот кстати. Это подводит нас к совсем другой теме: мы давно хотели расспросить вас и вашу сестру о печальном событии, случившемся там. Вы служили у мисс Уиттакер, которую недавно упомянули. Не могли бы вы точно объяснить, почему вы от нее ушли? Ведь место было, насколько я понимаю, хорошим?
– Да, милорд, вполне хорошим, если говорить о работе домашней прислуги, хотя там мы не располагали такой свободой, как в ресторане. И, естественно, было много хлопот с обслуживанием старой леди. Не то чтобы мы имели что-то против, она была очень доброй, славной дамой и щедрой.
– Но когда ее болезнь зашла слишком далеко, полагаю, мисс Уиттакер все взяла в свои руки?
– Да, милорд, но все равно это не было таким уж тяжким трудом – многие девушки могли бы нам позавидовать. Только вот мисс Уиттакер была очень привередлива.
– Особенно в отношении фарфора, да?
– А, так вам и об этом рассказали?
– Это я им рассказала, – вставила миссис Гулливер. – Я им все рассказала про то, как вам пришлось оставить свое место и перебраться в Лондон.
– И нас удивило то, – подхватил мистер Мерблс, – с какой поспешностью, скажем так, мисс Уиттакер избавилась от опытных и, если можно так выразиться, благонадежных и привлекательных девушек под таким ничтожным предлогом.
– Вы совершенно правы, сэр. Берта, как я уже говорила, была легковерна, она сразу признала, что виновата и что со стороны мисс Уиттакер очень великодушно простить ее за разбитый фарфор и позаботиться о том, чтобы отправить нас в Лондон, но я всегда подозревала за этим что-то большее, чем кажется на первый взгляд. Подтвердите, миссис Гулливер.
– Да, моя милая, большее, чем кажется на первый взгляд, именно так вы и говорили, и я с этим полностью согласна.
– А вы сами, – гнул свою линию мистер Мерблс, – не связывали свое внезапное увольнение с чем-нибудь, что случилось в доме?
– Связывала! – горячо воскликнула миссис Кроппер. – И говорила об этом Берте, но она ничего не хотела слышать – вся в отца, как я уже сказала. Я ей говорила: «Помяни мое слово, мисс Уиттакер не желает оставлять нас в доме после своей ссоры со старой леди».
– А что за ссора? – поинтересовался мистер Мерблс.
– Ну, не знаю, имею ли я право рассказывать вам об этом, учитывая, что все это уже в прошлом и что мы пообещали никому ничего не говорить.