Я осторожно потыкался в канал, раздумывая, а не надурили ли меня. У меня имелась возможность сканирования, но без дронов дальность его была весьма ограниченной, а учитывая все окружающие экранировки и оборудование, я едва ли смог бы выудить что-то, кроме фоновых показаний систем корабля. Кто бы не владел кораблем, он явно учитывал, что арендатор может захотеть сохранить свои изыскания в секрете — камеры наблюдения были установлены у дверей, и ни одной в зонах для экипажа. Или ни одной, к которой я мог бы получить доступ. Но то, чье присутствие ощущалось в канале, было слишком велико и слишком распределено для человека или даже расширенного — я был в этом почти уверен, даже не проникая сквозь защиту канала. И звучало оно, как бот. Когда люди говорят через канал, им приходится пользоваться мысленной речью и их мысленный голос имеет тенденцию походить на физический. Даже расширенные страдают этим.
Возможно, оно просто пыталось быть дружелюбным, но в общении было неуклюжим.
— И в чем же мне повезло? — проговорил я вслух.
«В том, что никто не понял, что ты на самом деле».
Это совсем не утешало.
— И, что, по-твоему, я такое? — осторожно сказал я.
Если это враг, то выбор у меня невелик. У транспортных ботов нет тела, кроме самого корабля. То, что является его мозгом, должно располагаться где-то надо мной, рядом с мостиком, где размещалась человеческая команда. Непохоже, что мне есть куда бежать — мы удалялись от кольца и неспеша двигались к червоточине.
«Ты бродячий БЕзопс, конструкт «бот/человек» с зашифрованным регуляторным модулем», сказало оно и ткнуло меня через канал так, что я вздрогнул. «Не пытайся взломать мои системы».
Спустя 0,00001 секунды оно захлопнуло свой мауэр.
У меня было достаточно времени, чтобы четко понять, с чем я столкнулся. Одной из его задач было проведение анализа данных внегалактической астрономии и сейчас, пока оно перевозило грузы, вся эта вычислительная мощность простаивала в ожидании следующей миссии. Оно могло через канал раздавить меня как букашку, играючи сломав мой мауэр и все остальные защиты, и стереть мне память… может быть даже? одновременно при этом планируя прыжок через червоточину, оценивая потребности питания экипажа на следующие 66000 часов, проводя несколько параллельных нейрохирургических операций в медотсеке и громя капитана в нарды. Раньше мне никогда не доводилось напрямую взаимодействовать с чем-то столь мощным.
Ты совершил ошибку, Мордербот, большую ошибку. Но откуда, черт возьми, я мог знать, что существуют транспортники настолько разумные, чтобы оказаться недоброжелательными? В фильмах постоянно показывали злобных ботов, но ведь это же не взаправду, просто страшилки, выдумки.
Я считал, что это выдумки.
— Ладно, — сказал я, отключил свой канал и свернулся на кресле.
Обычно я не испытываю страха так, как его испытывают люди. В меня стреляли сотни раз, так много раз, что я бросил считать, так много, что компания тоже бросила считать. Меня пережевывала враждебная фауна, переезжала тяжелая техника, пытали клиенты для развлечения, мне стирали память и т. д., и т. п. Но внутренность моей головы оставалась моей уже более 33000 часов и я к ней как-то привык. Хотелось бы и дальше сохранить себя таким же.
Транспортник не отозвался. Я пытался придумать контрмеры против всех способов, которыми он мог мне навредить и то, как в ответ мог навредить ему я. Он был больше как БЕзопс, чем как бот, так что я подумал, а не конструкт ли это, а не запрятана ли клонированная мозговая ткань где-то в глубине его системы. Я ни разу не пытался взломать другого БЕзопса. Возможно, безопаснее всего было бы перейти в режим ожидания на все время поездки и активироваться, когда мы прибудем в пункт назначения. Хотя это сделало бы меня уязвимым для его дронов.
Я смотрел, как ущелкивают прочь секунды, ожидая его реакции. Я был рад, что заметил отсутствие камер и не стал пытаться взламывать систему безопасности корабля. Я понимал теперь, почему люди считали, что не нуждаются в дополнительной защите. Бот с настолько полным контролем над своей средой, инициативностью и свободой действий, сможет пересечь любую попытку попасть на борт.
Но мне он люк открыл. Он хотел, чтобы я был здесь.
Ой-ей.
«Ты можешь и дальше смотреть свои записи», наконец сказал он.