— Оно не слишком реалистично, — сказал я. — Его и не задумывали реалистичным. Это выдумка, а не документалистика. Начнешь жаловаться по этому поводу — брошу смотреть.
«Я воздержусь от жалоб», сказал он. (А теперь вообразите эту фразу, произнесенную самым саркастичным тоном, на который вы способны, и тогда получите некоторое представление о том, как она прозвучала.)
Итак, мы смотрели «Скачущих». Он не жаловался на отсутствие реализма. После третьего эпизода его стало охватывать волнение каждый раз, когда убивали кого-то из второстепенных персонажей. Когда же в двадцатом эпизоде умер один из главных, мне пришлось прерваться на семь минут, пока он, сидя здесь, в канале, занимался тем, что вы, люди, назвали бы «уставиться на стену», делая вид, что ему, якобы, нужно провести диагностику. А когда четырьмя эпизодами позже персонаж воскрес, он так радовался, что нам пришлось просмотреть этот эпизод три раза, прежде чем перейти к следующему.
Одна из главных сюжетных линий вела к тому, что в кульминационный момент корабль может получить фатальные повреждения, а команда погибнуть или получить тяжкие ранения. И транспортник побоялся смотреть его. (Ну, ясное дело, сформулировал он это не так, но да, именно побоялся.) К этому моменту я был склонен уже немного жалеть его и позволить погружаться в эпизод, просматривая тот фрагментами по одной-две минуты.
После того, как все закончилось, он просто сидел здесь, даже не пытаясь прикидываться, что проводит диагностику. Так он просидел целых десять минут, что просто прорва времени для бота такого уровня сложности. Затем он сказал, «С начала, пожалуйста».
Так что я снова запустил первый эпизод.
После еще двух просмотров «Скачущих» ему захотелось посмотреть все остальное про людей на кораблях, что у меня имелось. Хотя после того, как нам попался основанный на реальных событиях фильм, где, из-за образовавшейся в обшивке корабля бреши, в результате декомпрессии погибло несколько членов экипажа (на сей раз бесповоротно), он так расстроился, что пришлось создать контент-фильтр. Чтобы дать ему прийти в себя, я предложил «Храмовую луну». Он согласился.
После трех эпизодов он спросил меня, «В этой истории, что, нет БЕзопсов?».
Он, должно быть, думал, что мне так нравится «Храмовая луна» потому же, почему ему нравятся «Скачущие».
— Нет, — сказал я. — Шоу, где есть БЕзопсы, не так уж много, и там они либо злодеи, либо их приспешники.
БЕзопсы в развлекательных шоу представали исключительно в образах негодяев, которые страстно желали убить всех людей (потому что забыли, кто построил их ремонтные кабинки, я полагаю). В худших из шоу у БЕзопсов случался секс с человеческими персонажами. Это совершенно не соответствовало действительности, а еще и анатомически крайне непросто. Конструкты с человеческими частями, предназначенными для занятий сексом, являются секс-ботами, а не БЕзопсами. У секс-ботов нет встроенных систем оружия, так что их не так уж легко перепутать с БЕзопсами. (А кроме того, интерес БЕзопсов к сексу с человеком или к любому другому виду секса, стремится к абсолютному нулю, уж поверьте мне.)
Конечно, реалистично показать БЕзопсов в визуальных шоу — та еще задачка, учитывая, что пришлось бы показывать долгие часы стояния в оцепенелой скуке, пока твои нервные клиенты пытаются делать вид, что тебя здесь нет. Но и в книгах тоже не было никаких описаний БЕзопсов. Я думаю это из-за того, что крайне сложно рассказывать историю с точки зрения чего-то, что, на ваш взгляд, точки зрения вообще не имеет.
«Это изображение не реалистично», сказал он.
(Ну вы знаете, нужно представить максимум сарказма в голосе.)
— Эта нереалистичность позволяет оторваться от повседневности, и она же напоминает, что тебя все боятся.
В развлекательных каналах БЕзопсы представали именно такими, какими их и ожидали увидеть клиенты: бездушными машинами для убийства, которые могли, без всякой на то причины, сорваться в любую секунду, невзирая на регуляторный модуль.
Транспортник обдумывал это 1,6 секунды. Потом, уже менее саркастическим тоном, сказал, «Тебе не нравится твоя функция. Я не понимаю, как такое возможно».
Его функция заключалась в том, чтобы путешествовать через то, что он считал бесконечно захватывающим ощущением пространства, и обеспечивать безопасность его людей и прочих пассажиров в своем металлическом чреве. Еще бы ему понять, как можно не хотеть выполнять свою функцию. У него-то прекрасная функция.