Когда мы спустились по ступенькам, в нос ударил знакомый со времен школьных лабораторных занятий по биологии запах формалина. Мы прошли вперед, миновав около 40 мраморных столов с препарированными трупами, которыми занимались студенты на год старше нас. Мы осторожно их обходили, так как знали, что именно лежит под простынями. Вдруг после моего неудачного движения с уголка одного из столов соскользнула простынь, обнажив огромную волосатую гориллью лапу. Ха-ха, всего лишь учебный материал для курса сравнительной анатомии. Я нервно засмеялся. Мы все нервно засмеялись. Нервничали все.
Многие люди сочли бы то, что мы намеревались сделать, страшным или отвратительным. Я же переживал совсем по другому поводу. Я был все еще решительно настроен стать судебно-медицинским экспертом, подобно профессору Кейту Симпсону, однако до сих пор трупы мне доводилось видеть лишь на фотографиях. Как же я отреагирую на свое первое тело? Я знал, что если меня вырвет, если я упаду в обморок, побледнею или даже просто дрогну (а некоторые из присутствовавших были на грани того, чтобы сделать все из вышеперечисленного сразу), то карьера, к которой у меня было расположено сердце, будет закончена, не успев начаться.
Я ЗНАЛ, ЧТО ЕСЛИ МЕНЯ ВЫРВЕТ, ЕСЛИ Я УПАДУ В ОБМОРОК, ПОБЛЕДНЕЮ ИЛИ ДАЖЕ ПРОСТО ДРОГНУ, ТО КАРЬЕРА, К КОТОРОЙ У МЕНЯЛЕЖАЛА ДУША, БУДЕТ ЗАКОНЧЕНА, НЕ УСПЕВ НАЧАТЬСЯ.
По четыре человека на стол, все в новеньких, хрустящих от крахмала белых халатах, мы сгруппировались вокруг тел. Эти тела будут оставаться с нами на протяжении всего курса анатомии в течение полутора лет, пока мы не узнаем о них в физическом плане больше, чем они когда-либо могли узнать сами. Но при этом об их личности узнаем меньше любого незнакомца, однажды проехавшегося с ними вместе в автобусе, увидевшего их лицо в движении или услышавшего их голос.
Ожидая преподавателя, каждый из нас по-своему пытался вытеснить свои эмоции. Тем не менее легко узнаваемые очертания человеческих форм, безжизненные тела под простынями изменили поведение нашей группы. Из всех так и поперла напускная храбрость. Кто-то шутил, кто-то от всей души смеялся. Студенты встречались взглядами и смотрели друг другу в глаза. Прозвучали даже пара приглашений на свидание. Комната трепетала от такой внезапной коллективной близости, ставшей следствием давления непривычных обстоятельств.
Затем заговорил преподаватель, и мы внимательно слушали его, стоя каждый у своего тела. Его слова звучали в глубочайшей тишине. Резкий свет отражался от кафеля, от наших лабораторных халатов, от блестящих скальпелей и от наших напряженных, побледневших лиц.
Наконец простыни убрали, и перед нами предстали они. Мертвецы. Серые, неподвижные, безмолвные, невидящие. Кто-то не сводил глаз с преподавателя. Другие уставились на обнаженную фигуру перед ними, на ее ничего не выражающее лицо.
Я СМОТРЕЛ НА ЛИЦО МЕРТВЕЦА – НИЧЕГО НЕ ВЫРАЖАЮЩЕЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРОМУ ОНО ПРИНАДЛЕЖАЛО, УЖЕ ДАВНО НЕ СТАЛО. ЧТО ОН ПОВИДАЛ? ЧТО ЗНАЛ?
На нашем столе лежал пожилой мужчина с закрытыми глазами и ртом, выступающими скулами, твердой плотью под подбородком, руками по швам, округлым животом, пораженными артритом коленными суставами и широкими ступнями. Беззащитный и одновременно неуязвимый. Человек, но уже не совсем.
Нам рассказали про то, когда умерли обладатели этих тел. Наш скончался год назад. Этот человек благородно завещал свои бренные останки медицинской науке, и, судя по всему, мы, неоперившиеся студенты, имели к ней какое-то отношение. Его забальзамировали вскоре после смерти, после чего поместили в формалин, пока он наконец не очутился на нашем столе. Вскоре до меня дошло, что этот необычный серый цвет кожи был следствием воздействия на нее введенного для защиты тканей от разложения формалина, а не последствием смерти.
Нам не сказали имена наших тел, равно как и не сообщили о них никакой личной информации – наверное, чтобы сделать их чуточку более безликими, чтобы ассоциация с живыми людьми была немного менее явной. Так как теперь я знал «Судебную медицину Симпсона» чуть ли не наизусть, то в душе, пожалуй, надеялся хотя бы на малюсенькое огнестрельное ранение, однако нам пояснили, что все эти люди умерли естественной смертью, да и в любом случае от нас и не требовалось выискивать причину их смерти – хотя наткнуться на свидетельства о ней мы все же могли. Эти трупы предназначались лишь для того, чтобы дать нам общее представление о человеческом теле и его устройстве. Нам предстояло увидеть собственными глазами, как мышцы крепятся к костям, обнажать нервные волокна, изучать устройство почек и сосуды вокруг сердца.