«И помни, Дик, по этим перчаткам ты также сможешь понять, где твои пальцы…» – дали мне напоследок полезный совет, когда я прошел мимо холодильников и вошел в секционную.
Пациентом была пожилая женщина, которую доставили в больницу с острой болью в груди, – несколько дней спустя она умерла в отделении кардиореанимации. Персонал морга услужливо подготовил тело для меня, положив его на мраморный стол. Она все еще была в саване. Медсестры раньше с особой тщательностью плотно заматывали покойников в простыни – это был один из их величайших навыков наравне с тем, как они ловко и аккуратно застилали постель на больничных койках. Сейчас такого уже не увидишь. Это было проявлением уважения к покойникам, однако изводило медсестер – чтобы хорошенько замотать тело, порой уходило до целого часа, и все ради того, чтобы мы потом просто стащили эти простыни в морге перед вскрытием. Неудивительно, что занятой больничный персонал отказался от этого льняного оригами, став использовать вместо него бумажный саван.
БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ ШАРАХАЮТСЯ ОТ ЗАПАХА МОРГА. СЕЙЧАС Я БЫ СКАЗАЛ, ЧТО В МОРГЕ ВООБЩЕ НИЧЕМ НЕ ПАХНЕТ, ХОТЯ, ВОЗМОЖНО, Я ПРОСТО ПРИВЫК.
Работники морга сняли саван, чтобы обнажить тело.
Я стал ее изучать. Разрезать трупы на занятиях по анатомии было одно дело – эти тела были уже давно мертвы и настолько замариновались и посерели в формалине, что можно было с легкостью забыть, что они вообще когда-то были живыми. Это же было уже совсем другое дело. Здесь передо мной был свежий труп. Передо мной была женщина, которая еще сутки назад жила и дышала, разговаривала со своими родными, с врачами. Согласно ее медкарте, она сказала, что намерена поправиться и через месяц посетить свадьбу своей внучки. А всего через час ее не стало.
На самом деле она выглядела вполне себе здоровой и совсем не мертвой. У меня было жуткое чувство, будто в любой момент она может проснуться. И мне предстояло разрезать ее розовую плоть. Провести ножом по ее груди и вскрыть ее. Конечно, хирурги именно этим и занимаются, однако делают они это по какой-то веской причине, во всяком случае, в теории: они пытаются спасти человеку жизнь либо улучшить ее качество. Я же заявлять подобного не мог. В тот момент я даже задумался: не больше ли у меня общего с маньяком-убийцей, чем с врачом?
Мои старшие коллеги перестали надо мной подтрунивать и внимательно смотрели, как я провожу внешний осмотр тела, выискивая следы и причины смерти.
Именно этим мне всегда и хотелось заниматься. Я усердно трудился, чтобы к этому прийти. Теперь же все мои амбиции стать Кейтом Симпсоном и заниматься судебной медициной, чтобы помогать распутывать преступления, стали казаться мне не более чем детскими фантазиями. В реальности же передо мной на мраморном столе лежала без движения женщина. О чем вообще я думал? Должно быть, я свихнулся, раз решил этим заниматься.
ВЫБРАВ СУДЕБНУЮ МЕДИЦИНУ, Я ЗАДУМАЛСЯ: НЕ БОЛЬШЕ ЛИ У МЕНЯ ОБЩЕГО С МАНЬЯКОМ-УБИЙЦЕЙ, ЧЕМ С ВРАЧОМ?
«Ну что?» – послышался чей-то голос. Шутки сменились озабоченностью.
Я сделал глубокий вдох, собрался с духом, взял в руку скальпель и поместил его в небольшую ямку у основания ее шеи между ключицами. Ее кожа легко поддалась, когда я надавил лезвием, и начал делать срединный разрез. Решительным движением, чтобы рука не тряслась. Ниже, ниже, еще ниже прямо до лобковой кости.
Второй разрез пришелся на слой ярко-желтого жира. У пациентки был избыточный вес. После того как тело охладилось после смерти, жир затвердел и пристал к коже, так что снять его не составляло труда. Под ним был слой мышечной ткани, а под ним – грудная клетка худого человека, который всегда был там, внутри этого округлого тела, просто его не было видно.
Следующий разрез также дался мне без труда – я разрезал мышцы. Сложно поверить, насколько сильно тело человека напоминает висящие в мясной лавке туши, если его разделать до костей, а также насколько человеческие мышцы могут быть похожи на стейк.
Теперь я мог отвернуть складки кожи наружу и в стороны, словно открывая книгу. Даже с обеих сторон груди это не составляет особого труда. Главной моей задачей было аккуратно работать скальпелем, чтобы не порезать тончайшую кожу в области шеи: если прощающиеся с ней родственники на похоронах это увидят, то для них такая рана точно станет шоком. На самом деле персонал морга творит чудеса, исправляя допущенные младшими врачами ошибки: только мне это бы стоило бутылки виски, которую я едва ли мог себе позволить.