— Все вынюхиваете, старший инспектор? Вы смахиваете на Первого Могильщика, мало репетировавшего свою роль. Вы — настоящий трудяга! Неужели нельзя было не тревожить прах бедняги Генри Крайвенера? Не поздновато ли затевать расследование его убийства? К тому же вы вторгаетесь в чужие владения.
— Вы и подавно, — буркнул Дэлглиш.
— Итак, вы отужинали у Синклера! — констатировал Лэтэм со смехом. — Надеюсь, оценили предоставленную вам честь. Что же сказал наш апостол всеобщей любви о неприятном завершении земной юдоли Сетона?
— Немного. — Дэлглиш вырыл в мягкой земле отверстие, опустил в него череп и принялся засыпать его землей, начав со лба, глазниц, дыр между зубами. Не глядя вверх, он произнес: — Не знал, что вы любитель ночных прогулок.
— Эту привычку я приобрел недавно. Чрезвычайно полезно! Замечаешь много интересного.
Он дождался, пока Дэлглиш вернет на место пласт дерна, а потом молча развернулся и стал удаляться. Адам негромко окликнул его:
— Дороти Сетон не присылала вам незадолго до смерти письмо?
Темная фигура замерла, затем медленно повернулась.
— Разве это вас касается? — тихо промолвил Лэтэм. Дэлглиш колебался, поэтому он добавил: — Тогда зачем спрашивать? — И, не сказав больше ни слова, он канул во тьму.
16
Крыльцо коттеджа освещалось, но в гостиной было совсем темно. Инспектор Реклесс сидел в одиночестве перед затухающим камином, как гость, неуверенный, что ему рады, и примирительно экономящий на электричестве. При появлении Дэлглиша он встал и включил маленькую настольную лампу. Мужчины уставились друг на друга.
— Вы пришли один, мистер Дэлглиш? Было трудно вырваться?
Голос инспектора звучал бесстрастно. Было непонятно, осуждение это или простая констатация.
— Вырвался, как видите. Просто решил пройтись по скале. Откуда вы знали, где меня искать?
— Не застав никого дома, я предположил, что вы с мисс Дэлглиш ужинаете у кого-либо из соседей, и начал с наиболее вероятного места. Хотелось уже сегодня вечером обсудить с вами кое-какие новости, только не по телефону.
— Выкладывайте! Не хотите промочить горло?
Дэлглишу было трудно скрыть радостное возбуждение. К своему стыду, он чувствовал воодушевление экзаменатора, готового испытать нервничающего, но многообещающего студента. Однако Реклесс не нервничал, в его темных глазах не было ни неуверенности, ни подобострастия. «Господи, что со мной? — мелькнуло в голове у Дэлглиша. — Почему я с ним сам не свой?»
— Пока воздержусь от выпивки, благодарю вас, мистер Дэлглиш, — произнес Реклесс. — Я подумал, что вас должно заинтересовать заключение вскрытия. Я получил его сегодня вечером. Похоже, доктор Сиденхэм работал вчера допоздна. Не хотите угадать причину смерти?
«Нет, — подумал Дэлглиш. — Это ваше расследование, и я желаю вам успеха. У меня нет настроения играть в угадайку».
— Асфиксия? — вслух предположил он.
— Смерть была естественной, Дэлглиш. Он скончался от сердечного приступа.
— Что?!
— Сомнений быть не может. У него была легкая стенокардия, осложненная дефектом левого предсердия. Слабое сердце, вот и все. Ни асфиксии, ни отравления, ни следов насилия — не считая отрубленных кистей… Он не истек кровью и не захлебнулся. Смерть наступила через три часа после последнего приема пищи. Причина смерти — сердечный приступ.
— Что он съел?
— Жареные креветки с соусом тартар, зеленый салат с французской заправкой, ржаной хлеб с маслом, датский голубой сыр с крекерами. Запивал все это кьянти.
— Я бы удивился, если бы подобная трапеза имела место на Монксмире, — сказал Дэлглиш. — Типичное меню лондонского ресторана. Кстати, что насчет его кистей?
— Их отрубили через несколько часов после смерти. Доктор Сиденхэм считает, что это произошло вечером в среду, и это вполне логично. Роль мясницкой тумбы сыграла банка в шлюпке. Крови было не много, а ту, что натекла, легко было смыть — воды в море хватило бы. История отвратительная, и я найду того, кто это сделал, только это не убийство, а естественная смерть.
— Надо полагать, сильного потрясения должно было хватить, чтобы угробить его?
— Но насколько сильного? Сами знаете, как происходит с сердечными больными. Один из моих помощников побывал у этого доктора Форбса-Денби, и тот говорит, что Сетон мог бы при должном уходе протянуть еще не один год. Причем он был осторожен. Ни лишнего напряжения, ни авиаперелетов, умеренная диета, все удобства… Порой люди доживают до глубокой старости и с худшими сердечными проблемами, чем у него. У меня была тетка-сердечница, пережившая две бомбежки. Напугать человека до смерти — ненадежный способ укокошить его. Сердечники, случается, продолжают жить даже после самых невероятных потрясений.