Инспектор Реклесс вдруг встал с кресла, словно бы в недоумении посмотрел на пустую чашку в своей руке и аккуратно поставил ее на поднос. Сержант Кортни, лишь с минутным запозданием, проделал все то же самое. Похоже было, что они наконец собрались уходить. Однако оставалась еще одна вещь, которую надо было Реклессу сообщить. Один вполне достоверный факт, может быть, представляющий интерес, а может быть, и нет. Но Далглиш с досадой обнаружил, что говорить почему-то не хочется. А ведь предстоящие несколько дней и без того обещали быть достаточно трудными, чтобы еще из-за этого Реклесса заниматься болезненным самокопанием. Он решительно сказал:
– Относительно той поддельной рукописи. Вам, может быть, будет небезынтересно узнать, что, по-моему, я узнал, какой клуб там описан; хотя, конечно, отрывок слишком короткий, можно ошибиться – но похоже на «Кортес-клуб» в Сохо, владелец – Л. Дж. Люкер. Может, вы помните то дело? В пятьдесят девятом году Люкер застрелил своего компаньона и был приговорен к смерти, но кассационный суд отменил приговор, и его отпустили.
Реклесс задумался:
– Д-да, Люкера я помню. Судья Бротвик, кажется, вел это дело. «Кортес-клуб» – подходящее место, если кто хочет на кого-то навести подозрение в убийстве. На Люкера, например.
Он пошел к выходу, сопровождаемый безмолвной тенью – сержантом Кортни. Но у порога обернулся и произнес на прощанье:
– Я вижу, нам здорово повезло, что вы оказались здесь, мистер Далглиш.
И это прозвучало у него как оскорбление.
8
Контраст между освещенной жаркой гостиной и холодной темнотой осенней ночи был разителен. Шаг – и словно падаешь в черную бездну. В первую минуту, когда закрылись двери «Пентландс-коттеджа», Селию охватил слепой ужас. Мрак обступал, давил, плотный – не продохнуть. Как будто бы сам воздух загустел, и надо прокладывать в нем путь, и утрачено чувство дальности и направления. Отовсюду – справа и слева, спереди и сзади – в этой черной, мистической пустоте мрачно грохотал морской прибой, и ей было страшно шагнуть, точно мореходу, выброшенному на неведомое пустынное побережье. Земля под лучом фонарика, который зажег Лэтем и направил на дорожку, казалась нереальной и невообразимо далекой, как лунная поверхность. Не верилось, что на нее может ступить нога человека. Селия споткнулась и упала бы, но, к счастью, Лэтем неожиданно крепко ухватил ее за локоть.
Так они вместе и двинулись вверх по тропе. Селия, не предполагавшая, что придется возвращаться пешком, была в легких туфлях на высоких каблуках, ноги у нее то разъезжались на галечнике, то вязли в мягком песке, она тащилась за Лэтемом, как непослушный косолапый ребенок. Зато страх прошел. Глаза понемногу свыклись с темнотой, и рев прибоя, отдаляясь, становился с каждым шагом все слабее и глуше. Особенно ей полегчало, когда раздался ворчливый и будничный голос Брайса:
– Удивительная болезнь – астма. Такой был кошмарный вечер, человек впервые в жизни соприкоснулся с убийством – и вот пожалуйста, ни малейших симптомов! А в прошлый вторник совершенно, казалось бы, беспричинно – тяжелейший приступ. Правда, можно ждать реакции спустя какое-то время.
– Очень даже можно, – ядовито поддакнул Лэтем. – Особенно если Форбс-Денби не подтвердит вашего алиби.
– Подтвердит, Оливер, обязательно подтвердит! И боюсь, его свидетельство сочтут гораздо более веским, чем любые показания вашей дамы.
Обретя уверенность от того, что они рядом и по обычаю пикируются, Селия поспешила высказаться:
– Как это удачно, что здесь оказался Адам Далглиш! Ведь он всех нас знает. То есть не по книгам, а знаком со всеми лично. И вообще, как литератор, должен чувствовать себя среди нас в Монксмире своим человеком.
Лэтем раскатисто расхохотался:
– Ну, Селия, если вас так радует присутствие Адама Далглиша, я завидую вашим способностям к самообману! Кем вы его себе представляете? Эдаким джентльменом-сыщиком, который балуется на досуге расследованием преступлений? И беседует с подозреваемыми тоном изысканной галантности? Своего рода господин Керрадерс, герой унылой саги Сетона? Да он, милая Селия, продаст нас всех Реклессу с потрохами, если сочтет, что это к его выгоде. Страшный человек.
Он снова рассмеялся и крепко, так что стало больно, сдавил мисс Кэлтроп локоть. Он волок ее вперед, словно арестантку. Но она все же не решалась вырвать руку. Правда, здесь тропа расширялась, но под ногами по-прежнему были колдобины, камешки и песок. И если бы Лэтем не вел ее, она, спотыкаясь, оскользаясь и подворачивая лодыжки, давно бы отстала. А оставаться одной было страшно. Голос Брайса звучал как утешительное песнопение: