Элпью стало как-то не по себе. Возможно, этот человек знает, о чем говорит; а он, судя по всему, объявляет о неминуемом конце света. Затем, с некоторым трудом напустив на себя безразличный вид, он вернулся к бумаге Элпью.
— Первый знак, который мы здесь видим, представляет Нигредо, нечто вроде состояния полного мрака и упадка, требующего изменений. Далее идет Меркурий, планета, чей знак предполагает получение и передачу энергий — как умственных, так и нервных. Близко, очень близко, чтобы можно было не волноваться, идет красавица Венера, планета любви, единения и чувств. — Он повернул листок, чтобы Элпью было лучше видно. — Четвертый символ означает соединение, а именно: две планеты находятся на расстоянии нескольких градусов друг от друга. Это мощный аспект, усиливающий участвующие в нем планеты. Далее следует Кор Леонис, о котором я говорил. Это звезда в сердце знака Льва, то есть Сердце Льва — вы успеваете?
Элпью кивнула, жуя губу. Она успевала — более или менее. Подавшись вперед, она присмотрелась.
— А может перевернутая Венера означать сурьму? — Она указала на знакомый символ. — Я уже сталкивалась с этим раньше.
— Ни в коем случае, — наморщил нос астролог. — Это Земля, в данном случае сидящая верхом на Солнце. Мысль неясна. — Он ткнул пальцем в ряд символов. — В первых скобках мы видим Марс и Венеру, слившихся вместе, и черточку, отделяющую их от Солнца — меньшего по размеру, чем второе, но, может быть, это всего лишь описка, эти гусиные перья не всегда так хороши, как хотелось бы. Во вторых скобках мы видим Солнце и то ли кинжал, то ли крест. Я бы предположил, что это латинский крест — crux ordinara, crux immissa или crux capitata. Латинское слово «crux» происходит, разумеется, от cruciare, то есть «пытать». Крест такой формы иногда называют Божьим знаком. Вы понимаете?
Элпью улыбнулась, надеясь, что ее улыбка сойдет за умную. Она пыталась запомнить все, что говорилось, и жалела, что не делает записей. Астролог продолжил расшифровку, тыча пальцем в каждый из символов по мере их интерпретации.
— За означенным крестом следует алхимический знак, который мне неизвестен, затем традиционная аббревиатура печатников, означающая «около». — Он подвинул листок к Элпью. — Последний я вам уже называл. Затмение Весов.
Взяв листок, Элпью уставилась на значки.
— И что же все это значит?
Астролог откинулся в кресле, глубоко вздохнул, сложил кончики пальцев и воздел брови.
— Сказать вам по правде, юная леди…
Элпью в предвкушении подалась вперед.
Мужчина снова попыхтел, затем тоже подался вперед и уставился Элпью прямо в глаза. — … понятия не имею.
Сельский ужин миссис Рой был накрыт в стильной столовой с мраморными полами. На стенах висели картины, а по верху стенных панелей шли голландские изразцы. В углу комнаты, примыкая к красивому дубовому буфету, располагался фонтанчик, в котором девушка-служанка мыла бокалы.
— Для загородного дома у вас тут все очень хорошо обустроено, — заметила графиня. — Я ожидала, что в таком глухом месте водоснабжение будет исключительно примитивным. Но это небольшое изобретение, несомненно, одно из последних достижений.
— Да, — согласилась Пигаль. — В эттом небольшом доме удобства не хуже, чем во двогце.
Миссис Рой просияла.
— Мой муж очень внимателен к моим нуждам.
Девушка-служанка внесла дымящуюся рыбу — умерщвленную, очищенную от костей, приготовленную и выложенную на большое серебряное блюдо. Мустафа семенил следом с миской картофеля и капусты.
— М-м-м, — в предвкушении потянула носом Пигаль, пока яства ставились перед ними. — Пахнет божественно.
— Очаровательный коттедж, — сказала графиня, наваливая себе на тарелку еды. — Вы давно здесь живете?
Миссис Рой улыбнулась.
— Четыре месяца. Мы молодожены. — Она погладила себя по животу. — Надеюсь, что деревенский воздух поможет мне произвести наследника для мистера Роя.
Пигаль рассматривала обратную сторону тонкого серовато-голубоватого фарфора, расписанного утками и скалами.
— Бог ты мой, да этто же китайский фагфог.
— Подарок от моего мужа. В честь праздника.
— Праздника?
— Грядущего события. — Она положила руку на живот.
— Значит, мистер Рой с толком использовал свои выходные, — сказала графиня, отправляя в рот огромный кусок рыбы. — Это восхитительно. А что останется, смешайте с рисом и карри, и на завтрак у вас будет отличное индийское блюдо — кеджери.
Служанка, лицо которой вдруг сделалось не просто бледным, а даже каким-то сероватым, зажала рот рукой и выбежала из комнаты.
Пигаль посмотрела ей вслед.
— Ваша девушка не больна? — Герцогиня сощурилась. — Возможно, в дегевне бегеменность загазна.
Миссия Рой со стуком положила нож и вилку.
— Довольно! Хватит! С меня довольно ваших инсинуаций. Я пригласила вас в свой дом, а в ответ не получила ничего, кроме грубостей. — Она резко встала из-за стола, зашуршав юбками. — Две бывшие, отставные любовницы давно умершего и благополучно забытого короля. Уверена, что ваш кучер уже починил колесо, которое он, без сомнения, просто снял, чтобы у вас был предлог проникнуть сюда и всюду сунуть свой нос. Уходите! Возвращайтесь в свои дымные норы и оставьте меня в мире и покое, которых я ищу.
Пигаль фыркнула. Графиня пыталась как можно больше отправить себе в рот с тарелки, прежде чем их выгонят.
Миссис Рой набросилась на них со всей страстью миссис Барри, играющей в трагедии.
— И не думайте, что я не слышала, как вы пытались сманить у меня Мустафу сказками про королей и принцев, обезьянами и попугаями, кошками на поводках и деньгами. Но вы его не получите. Он мой. Его подарил мне муж.
Она швырнула салфетку на стол с такой силой, что та столкнула с тарелки клацнувшую вилку. Качнулся задетый ею бокал с вином, и на льняной скатерти начало расплываться пятно.
— Убирайтесь. Обе. Пошли! ПРОЧЬ!
Пигаль уже стояла у двери. Графиня не отставала от нее ни на шаг.
— Прочь, прочь, прочь! Старые слабоумные шлюхи! — диким хриплым голосом верещала миссис Рой. — И чтоб я вас здесь больше не видела!
Некоторое время Элпью просидела в таверне, пытаясь разгадать уравнение Бо, применив те знания, которые ей удалось приобрести за это утро.
Днем, во время представления, она пошла в театр — узнать, нет ли каких новостей у Молли.
Улицы снова были заполнены влюбленными в синьора Фидели поклонницами. В коридоре Элпью протиснулась сквозь очередную толпу женщин и добралась до артистического фойе.
Молли пришивала кусок кружев, отпоровшийся от шейной косынки.
— Элпью, — воскликнула она, бросая нитку с иголкой, — у меня есть новости о твоем бандите!
Элпью присела на табуретку.
— Если мы с тобой говорим об одном человеке, то он служил здесь актером. Временно. Проработал всего несколько недель, получил пару крошечных ролей, застращал всех и каждого и исчез.
— Как ты это узнала?
— Другая продавщица апельсинов, которая работает тут у нас уже несколько лет, заметила, как он остановился, чтобы передать записку той новенькой, с которой вы разговаривали. Она сразу же его признала и заговорила с ним, спросила, как у него дела и все такое. Но он пошел дальше, сделав вид, будто с нею не знаком.
— Ну, и какой он был?
— Понимаешь… Он был актер. Что еще я могу сказать? Когда ты работаешь в обслуге, с тобой не разговаривают как с человеком, поэтому, когда он здесь служил, я с ним дела почти не имела, разве что пришивала ему пуговицы на брюках, которые что-то уж очень часто отлетали.
— Да что ты! Почему?
— Потому что у него… — Молли кашлянула, маскируя ухмылку. — В этом месте у него сидел бес.