Она настолько погрузилась в свое занятие, что забыла спрыгнуть у Флитского моста. Подобрав юбки, чтобы не мешали бежать, она протолкалась сквозь толпу женщин, продававших чулки и сладкую пшеничную кашу на молоке, ночные колпаки и пудинги, и без остановки неслась до самой решетки Флитской тюрьмы. Ей нужно поговорить с миссис Уилсон, спросить, не было ли у нее или ее мужа каких-либо дел с королем или хотя бы с кем-нибудь при дворе. Она с полчаса кричала сквозь решетку, стоя на коленях на тротуаре. Наслушалась похотливых замечаний насчет своей груди и брачных предложений, но на ее призывы к миссис Элизабет Уилсон никто не отозвался.
Элпью не собиралась так легко сдаваться. До этой женщины можно было добраться и другими путями. Она звала у калитки и колотила в нее кулаками, пока ей не ответил подошедший охранник.
— Чего надо? — проворчал он. — Жениться или еще чего?
— Нет, — с самым кротким видом ответила Элпью. — У меня срочное дело к смотрителю.
Стражник поднял брови.
— Он, конечно, об этом знает?
Элпью улыбнулась.
— Я уверена, что, если вы скажете, что я здесь, он меня примет. — Она скрестила пальцы и попросила Бога, чтобы на сей раз уберег ее от грязных домогательств.
Охранник зашаркал прочь, потом вернулся и открыл калитку.
— Знаешь, куда идти?
Элпью с улыбкой прошла мимо него на территорию тюрьмы и в контору смотрителя.
— Мистрис Элпью, — просиял смотритель.
Он уже расстегивал пуговицы на животе, явно желая сразу перейти к делу. Элпью осталась стоять у двери.
— Мне нужно поговорить с миссис Элизабет Уилсон, вопрос жизни и смерти.
Смотритель, ухмыляясь, похлопал себя по коленям.
— Конечно, конечно. Но сначала давай-ка немножко попрыгаем, а?
Элпью покачала головой.
— Сначала я поговорю с миссис Уилсон, потом порезвимся.
Смотритель надулся.
— Нет. Сначала дело, потом ты увидишься с миссис Уилсон.
В дверь постучали.
— Да?
Смотритель заворчал, и дверь открылась. На пороге стоял один из приставов.
— Подождите минутку! — крикнул смотритель, застегиваясь.
Элпью воспользовалась этой возможностью, торопясь покинуть контору смотрителя, который крикнул ей вслед:
— Ты все равно не можешь с ней повидаться. Вчера поздно ночью ее от нас забрали.
— Забрали? — круто повернулась Элпью. — Куда?
Смотритель встал и схватил Элпью за зад.
— В Ньюгейт. Готовят к отправке на Тайберн.
— На Тайберн! — взвизгнула Элпью, отпихивая его руку.
Он кивнул.
— Да. Ее казнят. Завтра на рассвете.
Разбитая до судорог тряской поездкой домой в карете, проехавшей по улицам, на которых перестилали булыжную мостовую, графиня, прихрамывая, поднялась на крыльцо и толкнула дверь. Она совершенно забыла о намерении Пигаль привести кузнеца и сильно ударилась плечом. Ее светлость осмотрелась в поисках колокольчика, которым ей никогда не приходилось пользоваться раньше. Нашла и резко потянула. Внутри раздался глухой удар в импровизированный барабан.
Графиня подождала. Никто не шел. Ну и дела! В собственный дом не попадешь. Она крикнула в щель для писем:
— Элпью! Годфри! Это я, ваша хозяйка. Сейчас же откройте.
Через несколько минут очень запыленная Пигаль повернула ключ и распахнула дверь.
— Почему ты мне не сказала, что этта штука у тебя вместо звонка? — проворчала герцогиня, которая слышала удары и, решив, что это ломятся в парадную дверь сэр Питер или Подлец, спряталась под кроватью Годфри.
— Я спасена! — Графиня вплыла в дом. — Если мы сможем найти моего мужа.
Пигаль закатила свои подведенные глаза.
— Загляни под ближайший камень, — пробормотала она. — Или в любую сточную канаву.
— Важно не впустить его сюда, на случай, если он станет владельцем. Где Годфри?
— Ушел, — фыркнула Пигаль. — Выбгосить мусог.
— А Элпью?
— Ушла по важному делу, как она сказала. — Пигаль взяла бокал с вином, к которому до этого прикладывалась. — Ну а тепегь, когда мы одни, гасскажи мне все пго него.
— Про кого? — Графиня сняла плащ, перчатки и села. Пигаль принесла бокал и ей.
— Оставь свою таинственность! Пго коголя Вильгельма, газумеется.
Вино выплеснулось изо рта графини обратно в бокал.
— Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к этому вороватому голландскому коротышке.
— Тогда почему у тебя его любовные письма?
Захлопав глазами, графиня мысленно повторила вопрос подруги.
— Еще раз, и помедленнее, Олимпия, ты меня заинтриговала.
Пигаль рассказала про письмо, которое она нашла во время уборки, и как она узнала почерк.
— О! — Графиня оглянулась в поисках писем. — Актонские письма.
— Актонские? — вскричала Пигаль. — Почему актонские?
Графине совсем не хотелось объяснять все до конца.
— Его несло по дороге, рядом с Кенсингтонским дворцом. Элпью увидела и подобрала, надеясь, что это деньги.
Пигаль не нашлась, что ответить. Графиня же попыталась слегка изменить направление разговора.
— Тот день в Актоне, Пигаль. Как же было весело!
— Этта ужасная женщина, она не говогила ни о чем, кгоме своих платьев! — завопила Пигаль. — Ты когда-нибудь слышала что-нибудь подобное?
Графиня покачала головой.
— Только от Месье.
— Какого месье?
— Le Grand Monsieur, ты что, забыла? Брата короля Луи.[81]
— A, Monsieur! — взвизгнула герцогиня. — Щеголял в Вегсале своими напудгенными щеками и слипшимися от кгаски гесницами.
— А его одежда — вся была усыпана бриллиантами!
— И пги всем пги этом… — Пигаль засунула язык за щеку. — А как же аббат?
— О, аббат! — простонала графиня. — Ты помнишь, как было в исповедальне? Стоишь на коленях и усердно каешься, а сквозь решетку ясно видишь, как блестят его алмазные серьги.
— Ах! — вздохнули в едином порыве подруги. — Мужчины!
— Кстати о мужчинах. Я должна бежать, догогая, или я опоздаю. Вскоге ко мне домой пгидет пагикмахег, а потом я встгечаюсь с тогговцем на площади в Ковент-Гагдене. Он должен пгодать мне пагу магтышек — вместо моего бедного Джогджа.
— Джорджа?
— Моей бедной умегшей белки, догогая. Забыла? Мой догогой Джогдж. — Она поцеловала графиню, оставив на ее щеке алый мазок.
Элпью скорым шагом шла по улице в Сити, пробираясь между луж и комьев застывшего навоза. Началась оттепель, от грязи все почернело. Стадо овец переходило через Уорик-лейн, направляясь на Ньюгейтский рынок. Сыщица миновала ларьки, торговавшие съестным, и женщин с лотками, громко зазывавших покупателей. Она шла в Ньюгейтскую тюрьму, надеясь хоть что-нибудь узнать. Оступившись на большой выбоине, Элпью налетела на высокого, крупного мужчину.
— Простите! — воскликнула она и пошла дальше. Но на плечо ей легла тяжелая рука.
Элпью подняла глаза. Это был Подлец.
Она бросилась бежать. Он помчался за ней.
Элпью то выбегала на мостовую, то возвращалась обратно на тротуар, петляя среди ларьков с едой. Он то и дело нагонял ее и хватал за одежду. Элпью нырнула в переулок, сбив с ног носильщика с высоченной стопкой корзин, которые удачно перекрыли дорогу. Раздался хруст, и послышался залп ругательств, выпаленных носильщиком, но затем грохот тяжелых сапог за спиной возобновился. Элпью резко свернула в еще более узкий проулок, пробираясь среди наваленных кучами отбросов. Шаги стихли. Может, он упал, а может — сдался. Не сбавляя скорости, Элпью выскочила на большую улицу.
И очутилась перед ухмылявшимся Подлецом, который своими огромными толстыми пальцами стал подталкивать ее назад в проулок.
— У меня для вас сообщение. — Он наклонился и схватил ее за ленты, шедшие по вырезу лифа. — Держитесь подальше от дела Уилсонов. Пусть свершится, что должно.