Арапчонок вывернулся из пальцев графини и попытался сбежать, но Пигаль ухватила его своими когтями и, наклонившись, зашептала:
— У меня есть один секгет. Тебе нгавятся магтышки? — Глаза мальчика заблестели, и он кивнул. — Я собигаюсь купить себе двух, и ты сможешь пгиходить и иггать с ними, когда захочешь. Но ты должен помочь мне их выбгать. — Она протянула ему руку, как бы призывая заключить деловое соглашение. Мустафа понял и хлопнул ее по ладони своими пухлыми пальчиками.
Графиня сразу же заметила царапины на его коже. Она погладила мальчика по голове.
— Ты получишь хороший подарок, и твоя мать тоже, благослови ее Господь. — Они с Пигаль переглянулись. Графиня тихо произнесла: — Идите с мальчиком за подарками, а я подожду вас в «Кубке». — Она глянула на таверну. — Я чего-нибудь выпью, а ты придешь за мной, когда уладишь дела с продавцом мартышек.
Пигаль зашагала в сторону площади, арапчонок, сжимая ее руку, со всех ног поспевал за ней, а графиня решительно шагнула в подозрительную таверну.
Элпью поняла, что нащупала уязвимую точку в непробиваемой шкуре адвоката. Коули чувствовал себя явно не в своей тарелке. И потел. Элпью ощущала этот запах.
— Мистер Коули, вы не можете позволить миссис Уилсон отправиться на смерть, если знаете что-то, что может ее спасти. Это будет равносильно убийству.
Коули пожал плечами.
— На вашем месте я бы не слишком беспокоился о благополучии миссис Уилсон.
— Кто, по-вашему, на самом деле убил Бо Уилсона? — не отступала Элпью.
— Миссис Уилсон.
— А кто убил Бетти?
— Откуда мне знать? Я не знал о том, что она умерла, пока вы не сказали. Может, это какой-нибудь ревнивый алхимик.
Элпью решила сменить тактику.
— У вас есть клиент, который владеет домом в Актоне?
Коули покраснел, качая головой.
— Значит, она мертва? Я права? Миссис Рой тоже мертва? Вы ее убили?
— Миссис Рой жива, — сказал Коули. — Она в деликатном положении и прячется.
— Стало быть, вы знаете миссис Рой?
— Она моя клиентка, да. Но я никогда с ней не встречался. Мы сносимся при помощи писем.
Коули втыкал перо в столешницу, то и дело поглядывая на часы на каминной полке.
— Посмотрите, как поздно. Я останусь последним в здании, и мне придется запирать все двери, если вы не оставите меня в покое и не пойдете домой.
— Когда я спросила, нет ли у вас клиента, живущего в Актоне, вы покачали головой. Почему вы лжете?
— Теперь вы пытаетесь меня запутать, мистрис Элпью.
Сыщица порылась в кармане.
— Что вы знаете об отношениях между миссис Рой и королем?
— Опять вы говорите загадками. У меня нет никаких дел с Его Величеством и равным образом мне ничего не известно о каких-либо отношениях между моей клиенткой и нашим государем.
Элпью вынула рецепт Бо.
— И когда Бо Уилсон погряз в долгах, вы отказались ему помочь?
Поднявшись, Коули устремился к занавеске в углу, словно собираясь поспешно выйти в заднюю комнату.
— Я должен запереть помещение. Вам действительно придется теперь уйти. Если у вас остались еще какие-то нелепые вопросы, приходите утром. — Он стоял лицом к Элпью, спина его касалась занавески.
— Ответьте на мой вопрос, мистер Коули. Вы отказались помочь мистеру Уилсону, когда он пришел к вам за деньгами?
— Да, — сказал Коули. — Я ведь уже говорил.
— И чтобы отделаться от него, написали эти слова на счете, который вернули ему — неоплаченным.
Элпью протянула рецепт на сурьму, на обороте которого тонким неразборчивым почерком были нацарапаны слова «Alles Mist».
— Ах да, «Alles Mist». — Коули опустил глаза. — Нет. Я этого не писал, но тут я могу вам помочь. Эти два слова были написаны… — Рот у него остался открытым, он как-то странно уставился на Элпью. — Я… я… — Он, казалось, застыл, двигалось только лицо, исказившееся в конце концов страшной гримасой.
— Мистер Коули?
Элпью испугалась. Лицо его приобрело странный оттенок, и Элпью со страхом подумала, что из-за перенапряжения мозга он сошел с ума и сейчас бросится на нее. Она попятилась.
Внезапно дернувшись, Джон Коули начал сотрясаться в конвульсиях, как при апоплексическом ударе. Затем — медленно, молча — тяжело осел на пол.
В центре занавески-перегородки, на том уровне, где находилась спина адвоката, медленно расплывалось большое красное пятно.
Джона Коули пырнули ножом в спину. И теперь Джон Коули был мертв.
Никакие вопросы, во множестве заданные обслуге таверны «Большой кубок», не помогли графине разузнать что-либо об арапчонке и его матери. А когда она поинтересовалась высокой, хорошо одетой дамой, владелец заведения только загоготал в ответ. Она сделала еще одну попытку пробраться наверх, но ей помешали мужчины, которые притаились на лестнице, провожая каждую женщину смешками и свистом. К тому же в этом высоком доме на каждом этаже было множество квартирок, населенных разными семьями, так что графиня решила подождать Пигаль с мальчиком, прежде чем возобновить свои розыски. Без точного адреса мать Мустафы пришлось бы искать слишком долго.
Со стаканом вина она села ждать их возвращения.
— Сколько возьмешь за часок с тобой? — На нее пялился грязный тип, во рту которого время оставило всего два зуба.
— Вы ошиблись, сэр. — Графиня наградила его испепеляющим взглядом. — Я не проститутка.
Мужчина поплелся прочь, а графиня достала из кармана пояснения Элпью к формуле Бо Уилсона.
Чтобы оградить себя от возможных предложений, она решила заняться шифром.
Так, думала графиня, он почти разгадан. Оставались всего четыре символа, которые не имели никакого разумного смысла и располагались так близко друг к другу, что могли сойти за два. Графиня нарисовала их на обороте использованного листка:
и
— Меркурий плюс Венера, Меркурий плюс Венера, — повторила она вслух. — Меркурий плюс Венера. Ртуть плюс Венера. — Вздохнув, она подняла глаза. Кое-кто из посетителей как-то странно на нее поглядывал. Отлично, подумала она. Если они думают, что я ненормальная, они станут держаться от меня подальше. — Венера, Венера, Венера. Богиня любви. — Она посмотрела на листок. — Богиня любви. Меркурий… крылатый посланец богов. — Минуточку, что там говорил Ньютон об алхимии и крылатом посланце богов? Герметическое искусство, названо так в честь Гермеса. Точно. Греческий посланец. Венера была римской богиней любви. А как же звали другую — греческую богиню любви? Она ломала голову. Как же ее звали, греческую-то?
Щелкнув языком, она одними губами прошептала имя: — Афродита. Гермес плюс Афродита. Гермес Афродита.
Это было столь же абсурдно, как и Венера Меркурий.
Попробовать, что ли, заменить римских богов греческими: Арес, Афродита. Нет.
Но графиня уже встречала раньше этот знак. Он был на тех бумажках, в которые Бо заворачивал порошки, приготовленные для жены от ее женских болезней. Знак для женщин. А знак Марса — это знак для мужчин. Она снова посмотрела на листок Элпью.
Ее словно молнией ударило.
Мужчина/женщина. У этого мужчины-женщины есть единственный выживший ребенок.
Ее взгляд метнулся к предыдущему знаку. Гермес Афродита.
Она даже задохнулась от внезапно нахлынувшего просветления. Смысл головоломки дивным образом прояснился.
Гермафродит. Мужчина-женщина.
Миссис Рой! Мужчина-женщина.
Она прочитала уравнение, пытаясь как следует его осмыслить.
Осторожно! Мужчина-женщина спит с королем, что равно хаосу. У мужчины-женщины есть единственный выживший ребенок. Король, отец этого единственного выжившего ребенка, умер, затем игра заканчивается. Игра достигает своей кульминации во время затмения в сентябре. Младенец, единственный выживший ребенок, должен родиться в сентябре!