Мне неловко вспоминать, что я там делала, охваченная страстью. Так бесстыдно я себя ещё никогда не вела. А когда всё закончилось, но я ещё продолжала сжимать его внутри себя, поняла вдруг, что вот оно, моё место и моё предназначение. Рядом с ним и вокруг него. Поддерживать его и окружать своей любовью. Заботиться о нём и во всем помогать. Удивительное чувство.
В папину квартиру я так и не вернулась. В тот же вечер Егор написал мне:
«Ты останешься со мной? Навсегда?»
– Да, – просто ответила я, глядя ему в глаза.
И он так крепко сжал меня в объятиях, что даже дыхание перехватило.
Два дня мы не выходили из дома. Дурачились, разбирая его вещи, и беспрестанно целовались.
Егор решил отказаться от всех подарков своих фанаток. Может быть из-за меня, а может, и сам не хотел оставлять себе напоминаний о прежней жизни. Все игрушки мы сложили в красивые пакеты и отвезли в подарок детишкам из детского дома, где Егор вырос. Все более-менее полезные вещи собрали и отнесли в церковь. А рамочки с фотографиями полуобнажённых девиц и открытки просто сожгли на городском пустыре.
Из одежды он оставил себе только то, что подходило для повседневной жизни и помещалось в его половине нашего шкафа. Остальное также отнесли в церковь.
Микрофон продали, а вся остальная аппаратура и компьютеры поместились на большом рабочем столе в нашей гостиной. Егор написал, что собирается теперь сочинять музыку, и я поддержала его в этом, вспоминая «Песню дождя». Он во многом талантлив, и я не перестаю им восхищаться.
Мы сходили в парк и посидели там, наверное, на всех скамеечках. Егор быстро уставал, но отдохнув, мы снова продолжали прогулку. А когда вернулись домой, в нашу просторную и светлую квартиру, он признался мне, что лучшего места для жизни и вообразить не мог. Не знаю, правда ли он так думает, но мне приятно, что мои старания оценили.
Неделя счастья пролетела незаметно. Но не могу же я вечно ходить в одних джинсах и двух футболках. Дома мне хватало рубашек Егора, и ему нравилось, когда я их надевала, но я соскучилась уже по своим вещам.
Пришло время возвращаться в Красноярск, и меня ждали там дела. Заканчивались дополнительные недели моего отпуска в клубе, и нужно было решать вопрос с работой. Написать заявление в институте о переводе в столичный ВУЗ. Место мне там уже выделили, спасибо папе и его связям. Собрать вещи и выселиться из общаги. Попрощаться с подругами, в конце концов.
Очень не хотелось оставлять Егора одного. Попросила папу присматривать за ним.
В аэропорт они провожали меня вместе и долго махали, пока я поднималась по эскалатору. Сердце было не на месте, но я убеждала себя, что так надо. Ещё несколько дней и я вернусь к нему, чтобы никогда больше не расставаться.
Уже в самолёте прочитала последнее сообщение от Егора, и почему-то в груди болезненно сжалось.
«Удачного полета, девочка моя! Я люблю тебя!»
***
Анжела сидела на своём диване, широко раскинув ноги. А её любимая персидская кошка слизывала взбитые сливки у неё между ног.
– Только ты, Лори, меня и понимаешь, – грустно вздохнула Анжела, внимательно следя за маленьким язычком.
Кошка быстро посмотрела на хозяйку. Ей показалось, что та сейчас встанет и уйдёт, и она быстрее заработала язычком. Анжела откинулась на спинку дивана и тяжело задышала.
Лори просто обожала взбитые сливки. Особенно она любила слизывать их с хозяйки. Иногда они приобретали какой-то чуть кисловатый привкус, и это было самое вкусное лакомство на свете.
Кошка спешила съесть как можно больше и иногда задевала зубками нежную кожу, и тогда хозяйка вздрагивала. Лори тоже вздрагивала, опасаясь быть придавленной мощным телом, но всё равно возвращалась к своему занятию.
Шершавый язык слизывал последние капли, когда хозяйка глухо застонала и обмякла. Кошка продолжала сидеть на том же месте и довольно умывалась.
– Пошла вон, – прошипела Анжела, отшвырнула любимицу к стене и запахнула шёлковый пеньюар.
Анжеле было грустно. А ещё её всё раздражало. Две недели назад она получила от Ашотика последний и самый дорогой подарок.
В чёрной бархатной коробке с ярко-алой лентой были фотографии парня, которого когда-то можно было назвать симпатичным. Сейчас же он лежал, скрючившись, на земле, вся его одежда была перепачкана в крови, а на разбитом лице застыло выражение нечеловеческой муки. Анжела улыбнулась тогда. Ашотик прошёл последнее испытание и отомстил за неё.
Но замуж за него Анжела всё равно не хотела. Он не нравился ей, как мужчина. Он был гораздо ниже её, с заострёнными чертами лица и орлиным носом. Он мягко стелил перед ней ковры своими речами, но в его глазах она видела опасный блеск. Такой не потерпит вольности от жены и не простит измены. А Анжела любила разнообразие и не любила, когда её в чем-либо ограничивали.