Лай собак стал громче, и Анжела бросилась бежать. Она вдруг поняла, чем от неё пахнет. Кровью. И ясно представила, что сделают с ней собаки, когда догонят. Ей было страшно. Она бежала, падала, поднималась и снова бежала. Её тело было всё исцарапано ветками, а зубы стучали от холода и страха.
Если бы Ашот увидел её сейчас, он подумал бы, что добился своего. Сейчас Анжела готова была броситься в ноги любому, кто пообещал бы защитить её от псов. И согласилась бы на что угодно. Но Ашот держал собак в отдалении. Он только травил девушку их яростным лаем и гнал в сторону шоссе. Там у него была назначена встреча.
Лай собак раздавался всё ближе, бежать уже не было сил, и Анжела была на грани помешательства от животного ужаса.
Внезапно она выбежала на шоссе и увидела отца. Девушка бросилась в его объятия и разрыдалась.
Она не плакала с трех лет. Всегда только кричала и грозилась убить всех вокруг. И Эдуард Кокорин понял, что его девочку сломали.
Глава 19. Всё это для тебя
Мы с Егором жили на папиной даче, в маленькой тихой деревушке. Этот дом они построили вместе с Тамарой, простой и добротный. Всего три комнаты и веранда. Небольшой садик с плодовыми деревьями и кустами, огород и банька. Огород в этом году не садили, и он весь зарос травой. Тамара умерла весной, а папа был убит горем. Зато в саду наливались яблоки и груши, краснели вишни и уже осыпались ягоды с кустов.
В домике было светло и уютно. Никакого старья, которым обычно заваливают дачи только потому, что выбросить жалко. Добротная деревянная мебель, красивая посуда и накрахмаленные салфетки на всех поверхностях.
Здесь было хорошо и спокойно. Постепенно забывались события того страшного вечера, когда я сидела, сжавшись в комок, на нашей кровати, боялась и переживала за Егора. А за окном в это время происходило что-то жуткое и умирали люди. Я ничего не слышала.
Мне не рассказывали подробностей. Егор крепко прижимал меня к себе весь вечер и гладил по голове, а Пётр Александрович разбирался с полицией. А утром приехал папа и отвез нас на свою дачу.
И вот мы тут уже три недели. Егор сочиняет музыку, а я читаю книжки. По выходным приезжают из города наши отцы. Мы ловим вместе рыбу, жарим шашлыки и подолгу беседуем вечерами. Правда, больше всего беседуют наши папы, и чаще всего они спорят, но мы с Егором с удовольствием их слушаем, иногда переглядываемся и нежно улыбаемся друг другу. И это так здорово и по-семейному!
А завтра будет мой день рожденья. И, кажется, мужчины для меня что-то готовят. Отправили одну в ближайший лесок с корзинкой. Сказали, что им дико хочется картошечки с грибами, и только я – та волшебная фея, что может исполнить их желание. Забавные они.
Брожу по лесу и улыбаюсь. Как же всё у нас хорошо! У меня теперь тоже целых два папы. Оба безумно меня любят и чуть ли не на руках носят. Егор даже ревнует. И облегчённо вздыхает, когда они от нас уезжают. Тут же набрасывается на меня с поцелуями и дня два вообще не выпускает из своих рук. Не дает ничего делать. Я сержусь на него иногда и даже начинаю лупить подушкой. А Егор только хохочет и, дав мне немного выпустить пар, снова подминает под себя и начинает целовать.
Когда возвращаюсь с полной корзинкой лисичек, они уже играют в карты на веранде. Петр Александрович громко возмущается, а папа, хихикая, потирает руки. А он у меня хитрый жук, всё время выигрывает! Надо будет выпытать у него секрет, буду потом Егора на желания обыгрывать. Хотя… исполнять его желания мне тоже нравится.
Егор сразу меня замечает и радостно улыбается. Как будто успел соскучиться за пару часов! Но у меня тоже тепло на сердце, и я улыбаюсь ему в ответ.
– О! А вот и наша красавица‑лисичка принесла нам лисичек! Помочь почистить? – тут же подскакивает с места Пётр Александрович, а Егор закатывает глаза.
– Как будто ты умеешь! Всю жизнь в городе прожил! Пропусти вперед мастера! – ворчит папа и забирает у меня из рук корзинку. Продолжая спорить, они отправляются на кухню. А мы с Егором смотрим друг на друга и смеёмся.
– А что? Красавица‑лисичка… мне нравится, – шепчет Егор и целует меня нежно‑нежно.