Каковы милашки!
Слышен шелест бумаги и удовлетворенное кряканье шефа.
Тем временем в приемной собралось много служащих. Не спуская глаз с аппарата, они внимают чугунным перекатам изобретательского баса. Какая-то стенографистка тихонько плачет в углу, но вот пугается общего внимания и, улыбаясь, делает вид, что красит губы. В окне, несмотря на ясный день, в полную мощность световая реклама фирмы «Боулдер и K°».
Управляющий конторой (овладев собой) . Сейчас, по-видимому, последует заключение сделки. Приготовьте регистрационные бланки, мистер Мак-Кинли, а пока… (окончательно придя в себя) , кто дал вам разрешение покинуть свои рабочие места, господа?
Люди долго не могут опомниться от подслушанного ими проекта обновления войны.
И сразу небо как бы крепом затянулось в тот погожий денек, а заодно и радость назначенного на вечер обручения. Однако верный данному слову м-р Мак-Кинли по дороге домой покупает орхидейку в целлофановой упаковке: для избранницы! Дома он переодевается в парадный, неизменно черный костюм… и тут случайно прошедший под окном взвод солдат вызывает у него подобный удушью упадок решимости. Сдернув галстук с шеи, он валится в кровать, впрочем не спуская глаз с фотографии улыбающейся мисс Беттл.
— Вот уже третий раз вы поступаете со мной нехорошо, мистер Мак-Кинли, — говорит мисс Беттл из своей рамочки, скорее грустно, чем с упреком.
Мистер Мак-Кинли закрывает глаза, чтоб не видеть.
— Я вас дожидаюсь на углу целых восемь минут, а вы еще не выезжали из дому… Конечно, в моем возрасте надо быть терпеливей, но нельзя же напоминать об этом девушке так часто! Ради вас я отказалась от загородной прогулки на пароходе с друзьями…
— Если бы вы знали, мисс Беттл, — мучится угрызаемый совестью м-р Мак-Кинли, — как страшно повторить ошибку собственных родителей… в отношении меня самого!
— Но попытайтесь же совершить хоть один, только один, опрометчивый шаг в своей жизни, мистер Мак-Кинли, — убеждает мисс Беттл, любуясь появившимся у ней на коленях младенцем. — Война уже не вернется никогда. Дайте вашим малышам побегать по зеленым лужайкам!
И, подчиняясь соблазнительной логике мисс Беттл, несчастный счастливец поднимается с постели, чтобы серией последних перед зеркалом штрихов вернуть себе доступную ему мужскую привлекательность. Все готово. Не забыть теперь обручальное колечко! Пряча на груди свой тропический цветок от подсматривающих за ним жильцов, — причем все двери приоткрываются по мере того, как он минует их! — м-р Мак-Кинли спускается по лестнице. Каждая подробность в его внешности с головой выдает попавшего в брачные сети холостяка.
Шепоток на лестнице. Вот наконец-то и наш отшельник прощается со своей свободой! Ишь подрагивает, бедняга, словно голый в воду идет…
В поисках такси жених выходит на соседний сквер, вызывая обычное оживление среди маленьких друзей, и хотя многие из них машут ему руками -
— Хэлло, мистер Мак-Кинли! — видимо, из детской деликатности ни один не пристраивается за ним следом на этот раз. М-р Мак-Кинли важно приподымает шляпу в ответ на приветствие каждого из малышей.
Проходя мимо местной конторы «Боулдер и K°», он замечает в окне большую фотографию кубастого, с сиреневым румянцем господина килограммов на 115.
«Дальновидный миллионер м-р Дональд Торнер-младший, записавшийся вчера в наш сальваторий на 4000 лет».
Пример миллионерской предусмотрительности погружает м-ра Мак-Кинли в очередное парализующее раздумье, пока не возвращает его к действительности воображаемая Мисс Беттл.
— Да станьте же наконец мужчиной, мистер Мак-Кинли! — время от времени произносит ее голос. — Боже, я жду вас здесь семнадцатую минуту!
Такси попадает в уличный затор: часы «пик». Вот уж девятнадцать минут героически ждет своего жениха мисс Беттл; он торопит водителя. Видно издали: мисс Беттл прогуливается по четыре шага в обе стороны на условленном перекрестке. Смешавшись с очередью ожидающих у троллейбусной остановки, м-р Мак-Кинли наблюдает за своей невестой. Она нервничает, озирается по сторонам; м-р Мак-Кинли поворачивается боком, чтобы остаться незамеченным. Он делает вид, что читает через плечо экстренный выпуск газеты в руках господина перед собою. Но, боже, такие же листки в руках буквально у всех на улице! Все поглощены головокружительными новостями дня.
Внезапно звуки улицы пропадают, слышно лишь зловещее шевеление бумаги.
«Талантливый подарок молодого ученого человечеству. Отныне Н-бомба самый воздух выжигает начисто. Окрестные водоемы в радиусе тысячи километров устремляются в образовавшийся сверхвакуум!»
«Ожидаемая в официальных кругах большая война разыграется не раньше осени».
«По авторитетному суждению м-ра Хаббла с Паломарской обсерватории, в случае чего — мы не исчезнем начисто, а превратимся в звездочку 6-й величины, видимую отовсюду в космосе с почтенного расстояния в сто парсеков!»
Решение принято: отбой! М-р Мак-Кинли поспешно, за спиной у себя, засовывает в мусорную урну жениховскую орхидею, но… как же трудно порвать все нити жизни разом! Он заходит в кафе-бар, оказавшийся по соседству. Заняв угловой столик у окна, он заказывает себе:
— Чего-нибудь покрепче там, на троих! — И поверх взятой газеты с терзаниями совести все смотрит, наблюдает через окно за поведением своей избранницы в уличном потоке. Мисс Беттл толкают прохожие, она встревожена, поминутно поглядывает на часики. Медленные минуты ожидания, а ведь ждет она всего только двадцать шесть минут! М-р Мак-Кинли пьет и, видимо, впервые в жизни столько.
Мы видим его со спины, когда же он время от времени оборачивается взглянуть на часы, повешенные над выходом в одно подсобное помещение, всякий раз у него чем-то иное лицо: хмурое, плачевное, растерянное, безразличное, как у приговоренного к казни, наконец.
Воображаемый голос мисс Беттл. Еще не поздно, мистер Мак-Кинли, ладно, я подожду… Вы же знаете, мне теперь все равно некуда спешить!
Нет, придется, видно, в седьмой раз растоптать свою сердечную привязанность. Напрасно он старается какой-нибудь посторонней мелочью вытеснить ее из сознания… И тут до рассеянного слуха м-ра Мак-Кинли достигает случайный разговор молодых людей в нише за соседним столиком. Похоже, это битники, тамошние ничегонедельцы. Их пятеро, и пятый все время маниакально дирижирует какой-то неслышной музыкой, которая проясняется порой, и тогда мы узнаем ее, — это как раз та усыпительная мелодия из процедурного фильма о сальваториях «BS», которую мысленно теперь поет весь город.
С возрастающим интересом м-р Мак-Кинли вслушивается в беглую, со смешком и навеселе, беседу молодых людей:
— Давно не видно Пита. Надеялся встретить у той танцорки на Лонг-Айленде вчера… так до ночи и не явился.
— Знаешь, он обнищал совсем и духом пал, бедный малый… За что ни возьмется, все из рук валится.
— Ему просто пора найти себе богатую доверчивую старуху.
— Зачем… жениться? Да ты, как видно, сегодня в ударе, Фелси!
— Ну, можно поживиться и без столь мрачных обязательств. Я довольно занимательную книжку читала на днях. Там один — не то молодой чиновник, не то бакалавр, не помню кто, — старуху убил. Она вещи у нищих в заклад принимала. Сейфы до отказа набила, а ему как раз сравнительно пустяков и не хватало… словом, оборотных средств на что-то! Старуха была все равно рвань, ее не жалко… а у него дальний, чистый путь светился впереди!