— Ну, Рамсес на такую глупость не пойдет.
Ранним утром, до наступления жары, Мерит навощила мой парик, заменила на нем разбитые бусинки. Потом долго колдовала над сурьмой, растирая ее с пальмовым маслом, пока смесь не стала совсем однородной, после чего невиданно тонкой кисточкой нанесла краску мне на веки. Наконец она повернула меня лицом к зеркалу, и я вздохнула. Впервые в жизни я казалась старше своих тринадцати лет. Исет и Хенуттауи наносили на веки широкие черные полосы, но на моем узком лице лучше смотрелись тонкие линии, проведенные Мерит от внутренних уголков глаз к вискам. В парик мне вплели сердоликовые бусины такого же цвета, что и сердоликовый скарабей у меня на поясе. Золотая пыльца, которую Мерит добавила в сурьму, прекрасно сочеталась с золотым плетением сандалий.
Мерит застегнула на мне ожерелье и поправила парик.
— Ты прекрасна, словно Исида, — пробормотала она. — Только держи себя как взрослая. Сегодня — никакой беготни с Рамсесом. У него свадьба! Тебя увидят царевичи многих стран, от Вавилона до Пунта, — не будь как неразумное дитя.
Я твердо кивнула.
— Никакой беготни.
Мерит пристально поглядела на меня.
— И неважно, чего захочет фараон. Он теперь царь Египта и должен вести себя, как полагается царю.
Я представила Исет в моих покоях, представила, что они с Рамсесом будут делать ночью под изображением моей матери.
— Обещаю.
Мерит прокладывала нам дорогу через набитые людьми залы. Снаружи, за белым шатром, у пристани, откуда поплывут корабли к храму Амона, собрались сотни придворных. Ни Рамсеса, ни Исет еще не было. Мерит держала небольшой полог, прикрывая нас от лучей восходящего солнца. Никого из учеников эддубы я не увидела, зато Аша разглядел меня с другого конца двора и окликнул:
— Неферт!
— Помни, что я тебе говорила, — сурово сказала Мерит.
Аша подошел и удивленно уставился на мой сердоликовый пояс, на золотую краску на веках…
— Неферт, да ты же красавица!
— Я такая же, как всегда, — сердито ответила я.
Аша отступил, задетый моей серьезностью.
— Ты из-за своих комнат? — Аша посмотрел на Мерит, которая нас словно и не слышала, и понизил голос: — Понятно. Исет поступила так из вредности. С Рамсесом она просто мед, но мы-то ее знаем. Я скажу ему…
— Нет! — прервала я. — Он еще решит, что ты завистливый и мелочный.
На пристани загремели трубы, и из дворца вышла Исет. Она должна дойти до пристани и доплыть в лодке до храма Амона, стоящего на восточном берегу. Рамсес поплывет в своей лодке за ней, а за ним последуют придворные в лодках, украшенных серебряными и золотыми флажками. Потом верховный жрец объявит Исет супругой фараона, и она возвратится вместе с Рамсесом, в его лодке. В ознаменование брачного союза ей вручат фамильный перстень фараона. Рамсес понесет невесту на руках через пристань — и до самого дворца, в котором они вместе будут править. И потом они покажутся только ночью, во время пира. Брак вступит в силу, лишь после того, как Рамсес перенесет ее через порог Малькаты. Если он этого не сделает, то в глазах Амона даже обряды, совершенные жрецами в храме, ничего не значат. На миг мне пришла в голову мысль, что Рамсес может не захотеть. Вдруг он поймет, что Исет вовсе не такая роза, какой притворяется, а горсть шипов, — и передумает.
Такого, разумеется, не случилось. Мы плыли по реке целой флотилией, а народ на берегах выкрикивал имя Исет. Женщины поднимали высоко над головами трещотки из слоновой кости, а бедняки хлопали в ладоши. Казалось, на землю сошла богиня. Дети пускали по воде цветы лотоса, девочки, которым удалось разглядеть лицо невесты, плакали от радости. Потом мы достигли храма, Исет объявили супругой Рамсеса, и они вернулись под ликование тысяч гостей. Рамсес взял Исет на руки и скрылся во дворце.
Праздник в белом шатре получился очень веселый и непринужденный. Аша не преминул подсесть ко мне за стол.
— Ну вот, теперь Исет — жена фараона. — Он посмотрел на закрытые двери дворца. — Зато теперь тебе не придется с ней видеться. Она все время будет сидеть в тронном зале.
— Да. Вместе с Рамсесом.
Аша покачал головой.
— Нет. Рамсес поедет со мной. Будет война с хеттами.
Я поставила чашу с вином на стол.
— Что ты говоришь?!
— Город Кадеш принадлежал Египту со времен Тутмоса. А фараон-еретик позволил хеттам его отобрать, и теперь все портовые города, благодаря которым процветал Египет, помогают обогащаться хеттам. Фараон Сети больше такого не потерпит. Он уже вернул все земли, потерянные Еретиком, остался только Кадеш…