— Пойдем, — обратилась ко мне Уосерит. — Покажу тебе наши фруктовые деревья.
Мы миновали двор и вошли под сень сикоморов. Уосерит повернулась ко мне.
— Он глаз с тебя не сводил, пока мы не свернули! — воскликнула я.
— Видишь, что может сделать улыбка? А ведь у меня улыбка обычная.
Я хотела возразить, но Уосерит покачала головой.
— Это так. Моей улыбке до твоей далеко. Зубы у тебя как жемчуг. Кто видел твою улыбку, никогда ее не забудет.
— Вот садовник твою улыбку точно не забудет.
— Потому что я знаю, кому и как улыбаться. Я не вываливаю все сразу, словно старушка, которая кормит деревенских кошек. Нужно следить за своей улыбкой — особенно тебе. Ты улыбаешься всем подряд, а пора быть рассудительнее.
Уосерит посмотрела вперед, и, проследив за ее взглядом, я увидела нескольких человек, собирающих плоды сикоморов.
— Есть там кто-нибудь красивый?
Я покраснела.
— Не смущайся. При дворе множество мужчин, и некоторые должны думать, что ты к ним неравнодушна. Как ты это сделаешь? — спросила Уосерит и сама ответила: — Взглядом. Улыбкой. Когда мы будем проходить мимо, выбери одного из них. Пусть он почувствует, что ты его выбрала. А потом пусть с тобой заговорит.
— Мне нельзя говорить первой?
— Можешь только улыбаться. Итак, который? — лукаво спросила она.
Я рассмотрела мужчин. Темноволосый юноша перебирал ягоды в корзине.
— Вон тот, с ягодами.
Я подумала, что одной улыбки будет недостаточно, и, вспомнив о своем браслете, быстро ослабила застежку. Встретившись с выразительным взглядом темноволосого юноши, я медленно улыбнулась. Он понял, что улыбка адресована именно ему, и глаза его расширились. Браслет упал.
— Госпожа, ты уронила! — Юноша вскочил, поднял браслет и протянул его мне.
Я продемонстрировала ему широчайшую улыбку, улыбнулась, как Уосерит улыбалась садовнику.
— Я такая неловкая.
Беря браслет, я коснулась пальцами его ладони. И пока мы не скрылись за деревьями, все мужчины как один смотрели нам вслед.
Мы вышли на берег Нила, и Уосерит одобрительно кивнула:
— Ты уже не девчонка — хихикать по всякому поводу и улыбаться всем подряд. Ты женщина, сильная женщина. Научись улыбаться — и мнение о тебе окружающих будет зависеть только от тебя. Итак, что ты сделаешь, когда встретишься с Рамсесом?
Я слегка улыбнулась, показав только краешек верхних зубов.
— Хорошо. Медленно, сдержанно. Не нужно отдавать ему все сразу, потому что ты не знаешь, как он это примет. Когда вы увидитесь, он, быть может, уже выберет Исет главной женой. И еще — пусть Хенуттауи считает, что ты сдалась. Никогда не отдавай все сразу. Мы играем в непростую игру.
Я вопросительно посмотрела на жрицу, не понимая, о чем она говорит.
— Какую игру?
— Такую, в какую сыграла ты, уронив браслет.
Своим тоном Уосерит дала понять, что разговор окончен.
Яркие лучи сверкали на золотой диадеме жрицы. Головной убор венчал золотой диск, символизирующий солнце, и в блестящей пластине я увидела свое кривое отражение.
— Завтра, — сказала Уосерит, — начнется твое обучение в храме. Если Хенуттауи спросит у наших жриц, чем ты тут занимаешься, они должны говорить, что ты готовишься посвятить себя служению богине Хатор. Сегодня тебе не обязательно ужинать со жрицами в трапезной; завтра Алоли отведет тебя ко мне, и я объясню, чем ты будешь заниматься.
Когда солнце опустилось за холмы, Мерит присела ко мне на край постели и спросила:
— Волнуешься, госпожа?
— Нет, — честно ответила я, натягивая на себя простыню. — Мы делаем то, что нужно. Завтра Уосерит расскажет мне, как я проведу следующий год.
— Проведешь, надеюсь, как подобает царевне.
— Если придется от рассвета до заката махать кадильницей ради того, чтобы Рамсес по мне соскучился, — я согласна, дело того стоит.
На следующее утро Алоли постучала в дверь моих покоев. Она увидела меня в голубом одеянии Хатор, и огромные глаза жрицы удивленно распахнулись.
— Ну настоящая жрица! — воскликнула она.
По каменным коридорам разнеслось эхо.
— Наверное, шуметь нельзя? — заметила я.
— Глупости! Уже почти светает.
Алоли взяла меня за руку, и мы двинулись по огромным залам. Было еще очень рано, и наш путь в сером мраке коридоров освещала лампа.
— Значит, волнуешься? — весело спросила Алоли.
«Интересно, почему все думают, что я должна волноваться?» — мысленно удивилась я.
— Помню свой первый день в храме. Я вступила на поприще жрицы в храме Исиды.