— Вот как? — злорадно заметила Хенуттауи. — Почему тогда, интересно, Рамсес женится на Исет, а не на нашей царевне? Даже не представляю, куда денется Нефертари, если не станет женой Рамсеса. Разве что ты, Уосерит, заберешь ее к себе. — Хенуттауи посмотрела на свою младшую сестру, верховную жрицу Хатор, богини-коровы. — Я слышала, в твоем храме нужны молоденькие телочки. Удивляюсь, как мой брат позволяет Нефертари садиться с нами за стол.
За нашим столом послышались смешки, а Хенуттауи уставилась на меня, точно удав на кролика.
— Ничего удивительного, — кашлянув, заметила Уосерит. — Сети, наш брат, и тебя терпит…
Вместо ответа Хенуттауи протянула руку хеттскому царевичу, оба встали и отправились танцевать. Заиграла музыка, и Уосерит наклонилась ко мне.
— Остерегайся моей сестры. У Хенуттауи много влиятельных друзей во дворце, и если она пожелает, то легко тебя уничтожит.
— Из-за того, что я перевела слова царевича?
— Из-за того, что она хочет видеть Исет главной женой Рамсеса, а прошел слух, будто Рамсес не против предложить эту роль тебе. Учитывая твое происхождение, такое вряд ли случится, но моя сестра предпочла бы, чтобы ты исчезла. Если хочешь и дальше жить во дворце, реши, где твое место. Детство Рамсеса сегодня кончилось, твой друг Аша скоро отправится на военную службу… А чем займешься ты? Ты родилась царевной, а твоя мать была царицей. Но когда ее не стало, не стало и тебе места при дворе. Воспитывать тебя некому, вот ты и носишься взад-вперед, бегаешь с мальчишками на охоту и дергаешь Рамсеса за волосы.
Я покраснела. Мне-то казалось, Уосерит на моей стороне.
— Фараон Сети считает, что это мило, — признала она. — Ты и вправду мила. Однако через пару лет такое поведение забавным не покажется. Что ты будешь делать, когда тебе исполнится двадцать? А тридцать? Когда кончится все золото, которое ты унаследовала от матери, — кто тебя поддержит? Разве Пасер ни разу об этом не упоминал?
— Нет. — Я прикусила губу.
Уосерит подняла брови.
— А другие наставники?
Я покачала головой.
— Значит, тебе еще многому нужно учиться, пусть ты и знаешь язык хеттов.
В тот вечер, когда я раздевалась перед сном, няня заметила мою необычайную молчаливость.
— Что такое? И в языках не упражняешься?
Мерит налила из кувшина в таз воды и протянула мне полотенце.
— Какой смысл упражняться? Где я буду говорить? Языки нужно учить визирям, а не царевнам-сиротам. Раз девушка не может сделаться визирем…
Мерит со скрипом придвинула скамью и села рядом со мной. Она изучала мое лицо в бронзовом зеркале. Наверное, ни одна няня настолько не отличалась от своей подопечной. Кости у Мерит широкие, а у меня тонкие; Рамсес часто говорил, что когда Мерит сердится, то складки у нее на шее раздуваются, как мешок пеликана. Большая часть телес у нее приходится на бедра и грудь, а я не могу похвалиться ни тем ни другим. Няня растила меня с того самого дня, как мать умерла родами, и я любила Мерит, словно родную мауат[10]. Сейчас Мерит поняла мою беду, и взгляд ее подобрел.
— Ах… все оттого, что Рамсес женится на Исет.
Я посмотрела на нее в зеркало.
— Значит, это правда?
Няня пожала плечами.
— Ходят слухи во дворце. — Мерит нетерпеливо переступила с ноги на ногу, на щиколотках у нее негромко стукнули фаянсовые[11] браслеты. — Я-то, конечно, надеялась, что он женится на тебе.
— На мне? — Я вспомнила слова Уосерит. — С какой стати?
Мерит взяла у меня полотенце.
— Ты ведь царская дочь, хоть и родственница Еретика и его жены.
Мерит имела в виду Нефертити и ее мужа Эхнатона, который запретил подданным поклоняться всем египетским богам, кроме Атона, и тем разгневал бога Амона. Имена Эхнатона и Нефертити в Фивах никогда не произносили. Их называли просто еретиками, и, даже еще не зная значения слова, я уже понимала, что это что-то плохое. Мне представилось, как Рамсес смотрит на меня большими голубыми глазами и просит стать его женой, и по телу у меня прошла теплая волна.
Мерит продолжала:
— Твоя мать наверняка выдала бы тебя замуж за царя.
— А если я не выйду замуж? В конце концов, Рамсес, быть может, не чувствует ко мне ничего такого… что я чувствую.
— Тогда ты станешь жрицей. Но ведь ты каждый день ходишь в храм Амона и знаешь, как они живут. — Мерит встала. — Никаких тебе быстрых скакунов, никаких колесниц.
Я подняла руки, и Мерит сняла с меня расшитое бисером платье.
— Даже если я стану верховной жрицей? — спросила я.
11