Нефертити и Эхнатон

Глава XXX ПРОДОЛЖЕНИЕ В БИБЛИИ?

Духовный опыт Эхнатона и тексты амарнской эпохи не раз поражали ученых-христиан, занимавшихся этим периодом. Можно ли считать, что вера Эхнатона была – в какой-то степени – предвосхищением христианства, глубоким прозрением божественного единства, которое по необходимости вылилось в монотеизм?

Атон, действительно, предстает перед нами как чисто духовная сила, порождающая жизнь. Дэниэл-Ропс, пораженный глубиной образа Атона, ставит вопрос: «Не есть ли это то самое божество, которое, как нам кажется, постигаем мы; не есть ли это наш Бог?»

Если признать, что приверженцы древних религий, и особенно религий Ближнего Востока, неосознанно готовили пришествие Христа, то, конечно, бог Эхнатона обнаруживает особенно разительное сходство с Богом первых христиан. Однако такая точка зрения основывается исключительно на эволюционистском подходе к истории, который мы не разделяем.

Поэтому попробуем взглянуть на эту проблему в иной перспективе.

Атонизм мог оказать влияние на зарождающееся христианство, так сказать, «издалека» – путем распространения идей и символов. Такое предположение вполне правдоподобно.

В одном оксиринхском папирусе записаны следующие слова Христа:

Вы спрашиваете, кто приведет нас к Царству? Вы спрашиваете, расположено ли Царство на небесах? Птицы в воздухе и все звери, которые под землей и на земле, а также рыбы в море – вот те, кто вас приведет; что же касается Царства Небесного, то оно находится в вас самих.

Любопытный отзвук амарнских текстов, не правда ли?

Христос, произнося эти слова, вовсе не впадает в сентиментальный натурализм, но дает понять своим ученикам, что божественные тайны запечатлены в природе. Наблюдая ее, общаясь с ней, человек рано или поздно обнаруживает, что секрет жизни сокрыт в его собственном сердце. Все учение Эхнатона вмещается в это внезапное озарение.

Можно было бы процитировать и другие христианские тексты, источником вдохновения для которых послужили – более или менее непосредственным образом – идеи Эхнатона. Мы ограничимся тем, что напомним читателю самый знаменитый из них – 104-й псалом,[121] отдельные части которого представляют собой переводы из Большого гимна Атону. Псалмопевец начинает с того, что испрашивает благословения Яхве, обращаясь к нему так: «Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер». Этот сияющий Бог «шествует на крыльях ветра»; он «поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки». Он, подобно богу-творцу Древнего Египта, устанавливает гармонию во вселенной. Яхве, как и Атон, «положил предел» своему творению – чтобы природные силы стали компонентами созданного им шедевра красоты и порядка. А далее следуют стихи, которые не удивят тех, кто знаком с Большим гимном Атону:

Ты послал источники в долины: между горами текут,
Поят всех полевых зверей; дикие ослы утоляют жажду свою.
При них обитают птицы небесные, из среды ветвей издают голос.
Ты напояешь горы с высот твоих, плодами дел твоих насыщается земля.
Ты произращаешь траву для скота, и зелень на пользу человека,
чтобы произвесть из земли пищу […]
Он [Яхве] сотворил луну для указания времен; солнце знает свой запад.
Ты простираешь тьму, и бывает ночь: во время ее бродят все лесные звери;
Львы рыкают о добыче и просят у Бога пищу себе.
Восходит солнце, и они собираются и ложатся в свои логовища.
Выходит человек на дело свое и на работу свою до вечера.
Как многочисленны дела Твои, Господи! Все сделал Ты премудро;
земля полна произведений Твоих…
Сокроешь лице Твое – мятутся; отнимешь дух их – умирают,
и в персть свою возвращаются.
Пошлешь дух Твой – созидаются, и Ты обновляешь лице земли.

Автор этого псалма был прекрасно знаком с амарнской духовностью и счел ее идеалы достойными того, чтобы выразить их в тексте, прославляющем Яхве. В результате, через посредство Библии, мысль Эхнатона обрела бессмертие.

Еврейские писцы наверняка переводили многие египетские тексты, прежде всего «поучения», и таким образом нередко сохраняли для потомков их религиозный смысл.

Кто не знает, хотя бы в общих чертах, историю Моисея, величайшего религиозного лидера, который в возрасте восьмидесяти лет осмелился вступить в борьбу с фараоном, поработившим его братьев-евреев? Этот конфликт между главой сынов Израиля и египетским царем, выразившийся в мощных магических акциях Моисея, закончился Исходом: евреи покинули Египет и отправились на поиски Земли Обетованной. Моисею удалось убедить евреев, чье социальное положение вовсе не было таким ужасным, как утверждает полемически заостренный библейский текст, вернуться к состоянию номадизма.

Моисею пришлось употребить весь свой авторитет, чтобы уговорить соплеменников оставить пределы Обеих Земель и пуститься в опасную авантюру; он испытал много горьких разочарований – между прочим и потому, что к еврейскому клану присоединились некоторые сомнительные личности и кое-кто из людей, находившихся вне закона.

Когда именно произошли эти события? После долгих колебаний большинство нынешних исследователей приняли гипотезу, согласно которой Исход имел место около 1220 года до н. э., то есть в правление фараона Мернептаха, сына и преемника Рамсеса II. Единственная другая возможная дата – 1290 год до н. э. Как бы то ни было, все сходятся на том, что Моисей совершил свои деяния в Египте эпохи Рамессидов – «ликвидаторов» амарнского опыта.

Моисея часто сопоставляли с Эхнатоном, представляя дело таким образом, что первый будто бы воспринял некоторые элементы духовного наследия второго.

Моисей, как рассказывается в Библии, владел всей мудростью египтян. Эта мудрость не была «суетной», поскольку касалась тайн неба и земли, законов Творения и священных наук, которым обучали в сокровенном уединении храмов. Моисей, носивший египетское имя,[122] вероятно, получил образование при дворе фараона; согласно легенде, его спасла из воды и законным образом усыновила египетская принцесса. Заметим в скобках, что в соответствии с египетской символикой «спасенный из воды» – это тот, кто достиг бессмертия.

Еврейская традиция представляет Моисея пророком, пробудившим сознание евреев, но, с точки зрения египтян, он был просто мудрым человеком, обязанным своими знаниями египетской науке. Два рамессидских папируса упоминают некоего человека по имени Месу: он обладал столь большим влиянием, что имел право наказывать провинившихся чиновников и – невероятная деталь – даже смещать визиря! Если признать, что Моисей и Месу – одно лицо, сам собой возникает вопрос: а не был ли будущий герой Исхода «правой рукой» фараона?

Другой текст, в котором трудно отделить фольклорный элемент от исторического, сообщает о том, что Моисей участвовал в победоносной кампании против эфиопов. Именно он подавил мятеж, и восторженные рассказы о его заслугах принесли ему великую честь. Успех Моисея вылился в настоящий триумф, что и побудило фараона приобщить его к власти, назначив своим соправителем!

Еврейская эзотерическая традиция, кажется, подтверждает эти сведения – по крайней мере, в плане символики. Ее приверженцы иногда считали Моисея одновременно богом и царем (то есть, иными словами, настоящим фараоном). «Когда Бог сделал его царем, Моисей получил священное имя; он был коронован светом и облачен в одежды из света. Взойдя на небесный трон, он принял в свою длань скипетр из божественного пламени». Согласитесь, что трудно более адекватно выразить сущность символической коронации фараона.

121

В русском синодальном переводе Библии – 103-й псалом.

122

Имя Моисей происходит от египетского слова месу, которое можно интерпретировать как «ребенок» или как уменьшительную форму от имен типа Рамесу, «Ра рожден», Птахмесу, «Птах рожден» и т. д.