Ирина Дружинина
Нефертити
Рассказ
Весь научно-исследовательский институт нашу группу считает самой дружной и, конечно, самой талантливой.
— Это потому, что у вас один молодняк, — говорят некоторые и разводят руками.
— Это потому, что у вас колоссальный шеф, — заявляют другие и пожимают плечами.
— Это потому, что у вас «прекрасный стимул», — говорят всякие прочие и многозначительно усмехаются.
Мы не спорим, мы соглашаемся, потому что все это верно, верно, что все мы молодняк, верно, что у нас замечательный «старик», верно, что у нас «прекрасный стимул».
«Прекрасный стимул» — это Лида.
Лида — наша гордость.
Во-первых, она, бесспорно, самая красивая в институте, и потом она же талантище!
Лидин фотометр для измерения «чудесной кислоты» в хромосомах получил высокую оценку. Лида помогла Женьке Жарову в создании уникального прибора. А ее последние статьи о микроуколах? Это же здорово!
Лида пришла к нам, когда с Женькой уже случилось это несчастье на мотогонках. Наш Женька — и вдруг слепой, наш Женька — и вдруг не будет работать с нами! Этому просто не верилось. Мы после этой беды ходили все молчаливые, ошарашенные.
И вот однажды распахивается дверь и входит наш всегда элегантный, всегда загорелый шеф, а впереди него — золотистое, улыбающееся создание.
— Привет, ученые мальчики! — говорит «создание». — Меня зовут Лида Басова.
Мы от такой фамильярности растерянно мнемся, и даже наш многоопытный шеф смущенно бормочет что-то невразумительное. Наконец мы берем себя в руки, принимаем независимый вид, и парад начинается.
Первым вырывается Юрка. В рукопожатие он вкладывает всю свою наличную силу. Мы молчим и наблюдаем. Мы видим, как «создание» прикусывает нижнюю губу, слабо улыбается, но довольно бодро говорит: «Можете сильнее».
Следующим выступает Артур. Он вежливо склоняет голову и тихо говорит: «Очень рад», — словно хочет сказать: «Я вас люблю».
Лаборантка Вера быстро сует сжатую ладошку и хмуро отходит к столу. Мы ее понимаем.
Сергей не обращает внимания на посторонние помехи. На грозное шипение Юрки он слегка поворачивает плечо, чуть кивает всклоченной головой и продолжает нетерпеливо что-то ковырять на своем столе.
Последним знакомлюсь я. Мне совсем не хочется знакомиться: я не знаю, как вести себя с такими девушками. И, чтобы все это поскорее кончилось, я залпом пробегаю путь от своего стола до «создания», сую вспотевшие неподвижные пальцы в мягкую ладонь и в том же темпе бросаюсь обратно, со страхом думая: «Господи, хоть бы не налететь на что-нибудь. Разобью микроскоп, вот будет дело!»
В этот день мы мало работаем, много говорим и много курим.
— Недурственна, — тянет Артур, рассеянно провожая глазами голубоватые колечки сигаретного дыма.
— Баба что надо, — говорит Юрка тоном молокососа, который не хочет признаваться, что он молокосос.
— В ней что-то есть, — изрекаю я свою коронную фразу. Я всегда говорю эту фразу, когда не знаю, что сказать.
— А шеф-то тоже размяк, — посмеиваясь, кидает кто-то из нас.
Вера уходит сообщить новость девчонкам из соседней комнаты. Работает только Сергей. Медлительный, громоздкий Сергей говорит мало, не любит решений с ходу и питает презрение к ненужным эмоциям. Наши эмоции он относит к ненужным.
— Ничего, доживешь и до наших эмоций, — говорю я и неожиданно оказываюсь пророком.
Как-то, когда мы усердно работали, Лида вдруг подняла разгоряченное лицо от микроскопа и закричала:
— А все-таки, мальчики, корень наследственных болезней и старости в хромосоме!.. Улавливаете? — Для убедительности она постучала кулаком по столу.
— А управлять хромосомой можно? — вдруг выкрикнул Сергей.
Мы удивленно посмотрели на него.
— Понимаешь, Сережа, — быстро ответила Лида и встряхнула рыжей челкой. — У каждой дольки хромосомы своя, веками заученная роль, понимаешь, Сергей... Надо учиться выводить дольку из строя и таким образом узнавать ее функции, ну, ты понимаешь меня, Сережа... Я уже давно думаю о приборе Жарова.
Сергей стоял с немигающими глазами. А Лида увлеклась, лицо ее побледнело, а глаза... Вообще всем нам стало совершенно очевидно, что она прекрасна...
Даже сам шеф как-то на лыжной вылазке размагнитился и, мечтательно стряхивая снег с растопыренных еловых лап, сказал: «Теперь, пожалуй, я начинаю верить, что общество развивалось с матриархата...» — и посмотрел на Лиду.
Правда, когда Юрка пытался дома рассказать о Лиде, его обхохотали.
— Я им сказал, что она как... как Нефертити, а они просят: опиши. Ну, я и говорю: рыжая, нос вздернутый, в веснушках, а глаза... Они так ржали, что я пальто в руки — и в дверь. Психи.