Юрка в группе самый молодой и самый влюбчивый. Он обожает литературу, обожает красивых девушек и без конца читает стихи. В Лиду Юрка влюбился мгновенно. Он говорит, что теперь-то к нему пришло настоящее чувство. Он размахивает руками, сверкает глазами и орет стихи — свои и чужие вперемешку.
Мы с Артуром крепимся дольше всех, но все-таки и нас захватывает эпидемия. Вечно небритый Артур поражает теперь всех блеском щек и белизной рубашек. Правда, брюки у него пока по-прежнему мятые.
Я же внезапно начинаю испытывать привязанность к тетке — она живет на одной улице с Лидой. Когда я прихожу, тетка радостно ставит на стол чай, варенье, пироги и умильно смотрит на внимательного племянника. Я молча пью чай, ем пироги, а на следующий день появляюсь снова. Тетка рада.
А эпидемия разрастается. К нам в комнату все чаще забегают всякие типы из других комнат. Мы мрачно смотрим на них, и они так же мрачно исчезают. В конце концов мы не выдерживаем напряжения.
— Она такая... такая необыкновенная, — отчаянно говорит Сергей. — Исключено, что я могу ей понравиться. Надо взять себя в руки, — твердо кончает он.
Мы верим, что он возьмет себя в руки — это он умеет.
Юрка не старается взять себя в руки. Он продолжает писать стихи, но в кино его часто видят с Верой.
— Это так... — отмахивается он.
Артур ходит злой и нервный, но по-прежнему часто бреется и носит чистые рубашки.
В общем, все мы отлично понимаем, что мы для Лиды не то, что надо. Она красивая, а все красивые хотят не таких, как мы.
— Может, ей необыкновенный загар подавай или необыкновенные способности, как, например, у шефа... — рассуждаем мы. Нас тяготит неизвестность: если не мы, то кто?
Но в больнице у Женьки, куда мы наконец берем и Лиду, происходит что-то необыкновенное. Такая безудержно веселая, Лида начинает вдруг беззвучно рыдать. Не отрывая сверкающих слезами глаз от забинтованных глаз Женьки, она, зажимая рот руками, пятится к двери и исчезает.
А на следующий день она подбивает всех нас идти к шефу и просить, чтобы Жаров снова работал с нами, обязательно работал с нами.
— Поймите, ему это надо, поймите, ему это необходимо, — твердит нам Лида.
Мы соглашаемся с ней. И мы идем, мы просим, мы доказываем, что Жаров может и должен работать с нами... Шеф долго молчит. Затихаем и мы.
— Ну что ж, — наконец говорит он. — Я согласен.
— Молодец, Лида! — возбужденно говорим мы ей. — Если бы не ты, шеф бы не поддался.
Она только морщится и машет на нас рукой.
Мы рады за Женьку, ведь Женька — это голова, неистощимый выдумщик. Кстати, это он придумал повесить у нас плакат «Чтобы работать хорошо, надо работать много». Он же придумал кофейные мальчишники. Мы не протестовали — пусть без девчонок. Мы знали, что его античный профиль и олимпийская фигура покоряют девчонок сразу. И мы никогда не знакомили с ним своих девушек. Женька не обижался: девчонки без конца знакомились с ним сами.
— Женька, что же ты никак не можешь найти самую единственную? — подшучивали мы.
— Я ищу самую красивую, — смеялся он в ответ.
Мы с завистью разводили руками: вокруг Женьки всегда вертелись самые красивые.
Перед приходом Женьки на работу после больницы мы со страхом думали, как теперь вести себя с ним.
— Никаких сантиментов, — сказал Сергей. — Надо взять себя в руки.
— Пожалуй, в этом что-то есть, — согласился я.
— А может, ему нужна чуткость и особый подход? — спросила Вера.
— Держитесь, как всегда, — бросила Лида.
Женька появился, как прежде, высокий, широкоплечий, с тем же античным профилем. Он широко улыбался, жал всем руки и спрашивал, как дела. Только розовый шрам на лбу и черные очки на глазах были непривычны.
В работу он вошел не сразу, но держался легко и просто.
Почти целые дни Женька проводил в институте. Он похудел, около губ резко обозначились складки, под глазами собрались тени. Лида помогла ему закончить работу над уникальным прибором. Он снова начал писать статьи.
— Знаете, мальчики, — задумчиво сказала как-то Лида. — У Женьки удивительная голова. Когда мы над прибором работали, так я только подумаю, а он раз-два и... обоснует уже все... Гениально!
— Женька — голова! Женька — то, что надо! — хором закричали мы.
— Да, Женька — то, что надо, — согласилась Лида.
Только иногда Женька задумывался, опускал плечи и поворачивался лицом к окну, как будто пытался что-то там разглядеть. Тогда к нему подходила Лида и задавала какой-нибудь вопрос, а мы все дружно втягивались в разговор.