— Оба моста окроплены водой, коней всем переводить под уздцы. Сначала пойдут колесницы, потом всадники, за ними осадные орудия, и замыкают всех пешцы. Начнём по сигналу рога, но до него перейдут дозорные сторожа и ещё раз проверят противоположный берег. Звук их рожка, означающий, что соседний берег чист, подхватят главные сигнальщики, и тогда начнём переход, — государь обвёл взором каждого из военачальников, ожидая вопросов, но их не последовало. — Да помогут нам боги!
Все разошлись, вождь хеттов вернулся в шатёр, провёл рукой по щеке. Щетина до крови проткнула подушечку пальца. Гнусные брадобреи! Боясь смахнуть острой бритвой один из гнойничков, они не выбривают до конца щёки. Он уже повесил пятерых. Лишит жизни этих, никто больше не отважится брить его по утрам. Да ещё Азылык вывел его из себя, заставив сомневаться в простейших вещах, чего он терпеть не мог. Либо — либо, а середина — болото для таких умников, как Халеб, начальник его колесничьего войска. Для настоящего же полководца любое сомнение губительно, и верно нашёптывают ему старые звездочёты отца: кассит перекуплен египтянами, они не раз слышали, как Азылык восхищался мудростью Аменхетепов — египетских фараонов.
Заглянул шатёрник, слуга, занимавшийся разборкой и установкой временного царского жилья во время походов. Едва заканчивалась стоянка, он тотчас разбирал, укладывал царскую комнату в повозку, стараясь не повредить стойки, не запачкать светло-голубую плотную ткань жилища. Со своим повелителем слуга почти не встречался, умудряясь действовать скоро и незаметно. Шатёрник и сейчас не ожидал, что застанет царя внутри обиталища: сторожа уже переправились на другой берег, и следом за ними выстраивались колесницы. Потому он и вошёл открыто, без утайки, наперёд зная, что государь, обряженный в боевые доспехи, следит с берега за переправой, как и было всегда до сих пор. Вошёл и застыл от страха и удивления. Несколько мгновений длилась странная пауза, капля пота застыла на кривом носу слуги. Наконец он молча поклонился и попятился назад. Суппилулиума даже не стал его останавливать, всё ещё раздумывая о казни своего оракула. Надо довершить то, что хотел отец. Самое лучшее будет сбросить кассита в Евфрат, чья вода так пришлась ему по вкусу. Да, так и сделать.
Победно пропел рожок сторожей, означавший, что ничего подозрительного они не нашли и можно начинать переправу. Полководец резко поднялся, встряхнул головой, точно сбрасывая с себя оцепенение, и вышел из шатра.
— Разбирай! — бросил он слуге, дожидавшемуся появления правителя. Шатёрник испуганно поклонился, махнул рукой рабам, призывая их к себе.
Вождю хеттов подвели коня, он лихо запрыгнул в седло, не дожидаясь, пока его могучий Хашша подставит свою руку, натянул поводья, чуть приподнимая коня на дыбы и словно заново обретая прежнюю уверенность. Телохранитель тоже вскочил на коня, везде следуя позади правителя, но последний вдруг сам приблизился к слуге и доверительно шепнул:
— Азылык стар и больше ни на что не годится. Ни к чему его тащить за собой, а вода Евфрата ему приглянулась, — усмехнулся Суппилулиума. — Помоги ему в ней омыться...
Лицо Хашши озарилось довольной улыбкой, касситского пророка он не жаловал.
— Но ни к чему, чтобы всё это видели. Брёвна слишком скользкие, недолго и упасть, — задумчиво добавил царь хеттов.
Хашша покорно склонил голову. Умение молчать и великая преданность хозяину, чьи приказы никогда не вызывали у него даже малейших сомнений, и выдвинули его в число приближённых. Слуга оглянулся, выискивая взглядом оракула, но властитель его осадил:
— Не торопись, я буду переходить последним, а ты с ним за мной. Одного резкого толчка достаточно, чтобы старый волхв, как пушинка, вылетел из седла...
Он не успел закончить фразу, как на обеих переправах, через которые уже двигались колесницы, возникло непредвиденное. Посредине мостов кони вдруг вздыбились, несколько боевых повозок полетело в ледяную реку, возник затор. Суппилулиума привстал на стременах и сразу увидел несколько стрел, вылетающих из густой рощицы на другом берегу. Как там объявилась засада, никто понять не мог. Хеттские лазутчики, успевшие переправиться без затруднений, тотчас отважно бросились на неприятеля, но митаннийские сторожа не спасовали, и мощный град стрел заставил воинов Хатти даже отступить.
Властитель побледнел и, не раздумывая, поскакал к войску, забыв об опасности. Засвистели стрелы над его головой, несколько из них поцарапали бронзовые доспехи, ещё одна чуть не впилась в глаз, но Суппилулиума на виду у всех кружил вдоль берега на коне, раздавая приказы. Появление государя, его громкие ободряющие выкрики своим разведчикам заставили последних воодушевиться. Они, поддерживаемые стрелками основных легионов, снова с яростью бросились на митаннийцев, и те спустя полчаса дрогнули. Через час сопротивление неприятеля было подавлено, однако хетты потеряли больше тридцати ратников и четыре колесницы. Переправа была задержана почти на два часа.