Когда она возобновилась и опасность миновала, Хашша настороженно шепнул государю:
— Что-то колдуна нашего я не вижу, ваша милость!
Суппилулиума оглянулся: все шатры были уже убраны, а на широком горном плато копошились шатёрники, погружая переносные жилища на обозные колесницы. Суетились лекари, перевязывая раненых, но прорицателя меж ними властитель не нашёл. Он кивнул, давая слуге знак к поиску. Тот немедля сорвался с места, вернулся, когда на переправу вступили пешцы.
— Ну?! — прорычал самодержец, взглянув на испуганное лицо телохранителя.
— Ушёл! — прошептал слуга.
— Куда?!
— А в тот лесок, рассказывают, въехал на коне и больше не появлялся, — дрожащими губами вымолвил Хашша. — Никто царского гадателя остановить не посмел, да слуги и предположить не могли, что он бежать собирается. Мало ли зачем, подумали, ему в лесок тот понадобилось, может, коренья какие выкопать...
— Замолчи! — прошептал в ярости царь хеттов. — Найти немедленно! Привезти мне его живым или мёртвым!
Хашша пригнул голову, точно боясь гневного удара мечом от властителя, развернулся и во всю мочь поскакал обратно.
3
Караван митаннийской царицы Айи растянулся почти на версту, поспешая к границам царства, где ждала переправа через полноводный, но уже более спокойный Евфрат, а за ним — вступление в Сирийскую пустыню, край которой они неминуемо захватят, прежде чем приблизятся к Финикии и двинутся вниз вдоль Оронты, небольшой речушки, бегущей на юг и теряющейся в песках.
К сожалению, Сутарна не мог дать жене и часа передышки, понимая, сколь злобен хеттский деспот, который не преминет отправить за ней погоню, и только для того, чтобы забрать принцессу в свой гарем или продать её за немалую цену соседнему властителю. Потому и остался, дабы не дать разбежаться своим подданным, оказать хоть какое-то сопротивление северным злодеям и тем самым задержать войска хеттов, а может быть, и спасти дочь. Он понимал, что ему вырваться живым вряд ли удастся, да он и не хотел проживать нахлебником и бедным родственником у зятя.
Митаннийский царь отдал для охраны жены сто лучших всадников, приказав спешить медленно, дабы не загонять лошадей и пощадить супругу, ослабевшую за время тяжёлых родов. Они простились наскоро, Сутарна уверял, что обязательно догонит её у берегов Оронты или Мёртвого моря. При упоминании о будущей встрече глаза его наполнились слезами, но он тут же заулыбался, скорчил глупую гримасу, стараясь рассмешить жену. Царица даже не всплакнула, обеспокоенная внезапно проснувшейся дочерью и суетой слуг, прилагая все силы, чтобы держаться на ногах и не свалиться в обморок.
Всё это вспомнилось потом, позже, когда плоские крыши Вашшукканни скрылись из глаз, и жаркий ветер приближающейся с каждой новой верстой пустыни дохнул в лицо. В какой-то момент царице захотелось отдать ребёнка кормилице, отправить караван дальше, а самой вернуться назад, чтобы разделить последние часы с любимым супругом. Айя сердцем чувствовала, что свидеться им больше не придётся, как, возможно, и ей одолеть это долгое и тяжёлое из-за длящейся жары путешествие в Египет. Останавливала лишь забота о дочери. Пока она царственно едет посредине каравана, никто не смеет с ней пререкаться, роптать или своевольничать, а кто из воинов станет слушаться кормилицу или придворного лекаря? И ещё оставалась надежда, что муж вырвется из смертельного круга и их нагонит.
Лошади снова убыстрили шаг, и тряска сделалась ощутимее, от чего труднее стало дышать. Царица понимала, что слуги торопятся побыстрее пересечь южный мост через Евфрат, а с ним и границу, дабы перебраться на территорию Сирии, с которой митаннийцы всегда были дружны. Хеттский варвар не станет завоёвывать сирийские города, пока не разрушит митаннийские. А ему за одну неделю с ними не управиться. Но пока они на своих землях, кровожадный Суппилулиума может выслать погоню и их настигнуть.
— Вам плохо, царица? — лекарь Мату наклонился к ней и осторожно взял её руку в свою. — Какая у вас холодная рука! Мы можем остановиться!
— Нет-нет, я понимаю, нам надо спешить, — с трудом выговорила Айя. — Как Нефертити?