— Так где он живёт в Мемфисе? — спросил Суппилулиума.
— В Мемфисе? Надо вспомнить. Я ведь там никогда не бывал... — пробормотал оракул.
— Подожди, я приглашу Гасили! — не дожидаясь, пока оракул вспомнит, в какой части города живёт его сын, прервал его самодержец и дал знак стражнику, стоящему у входа.
Тот поклонился, и в то же мгновение раздался громкий вопль наследника. Властитель бросился на крик, и через некоторое время охранники внесли залитое кровью тело наместника. Больших ран не оказалось: разбитый нос, рот, ссадины на лбу и щеках, на груди, коленках. Но вид царевича был так ужасен, что вождь хеттов оцепенел, не в силах понять, что же произошло.
Телохранители сами были напуганы не меньше, но то, что они рассказали — как неизвестная сила приподняла Пияссили за волосы над бассейном, а потом швырнула подростка на землю, — повергло самодержца в смятение.
— Я даже видел руку, — прошептал один из стражников.
— Какую руку? — не понял царь.
— Руку этого чудища! Она вырастала из неба и была так огромна, что заслонила солнце! — трясясь от страха, выговорил охранник. — Она могла сгрести весь дом и зашвырнуть его куда угодно!
Озри пил вино, глядя пред собой.
— Отнесите сына наверх, в спальню! — опомнившись, приказал правитель. — Вызовите лекарей, и языки прикусить! Никому ни слова о том, что случилось!
Стражники поклонились и унесли царевича наверх. Суппилулиума взглянул на оракула.
— Хватит лакать вино! — злобно прошипел самодержец. — Мне нужен твой ясный мозг! Что происходит?!
— Это пока предупреждение. В следующий раз ты лишишься обоих сыновей сразу, потом очередь Мурсили, потом твоя. Азылык даёт тебе понять, что не шутит. Он истребит весь твой род и посадит на престол Халеба.
— Негодяй! Мерзавец! — выкрикнул властитель, и в то же мгновение сверху кубарем по лестнице скатились сначала два телохранителя, а за ними с воплями Пияссили.
Внезапно резким удушьем стянуло горло вождя хеттов, и он, потеряв сознание, рухнул на пол. Озри сам взял кувшин, наполнил свою чашу сладким вином, тотчас пригубил, причмокнув от удовольствия. Вино придавало ему сил. А потом, он не любил, когда ему начинали указывать, как себя вести за столом.
— Ну где там лекари? — недовольно пробурчал оракул, когда встревоженные грохотом стражники заглянули с террасы в столовую.
Оракулу ничего не стоило вышвырнуть двух телохранителей и царевича со второго этажа. И уж тем более сдавить горло властителю. Всё это были детские трюки по высвобождению собственной энергии и её использованию в пространстве, которым его ещё в детстве обучил старый маг и прорицатель Дар-эс-Ашим. Он сам выбирал себе учеников и, увидев однажды маленького Озри, сидящего голышом на пороге бедной финикийской хижины, остановил караван, с которым он шёл в Хаттусу, и долго смотрел на малыша. Потом присел на корточки, улыбнулся ему и таинственно поманил его к себе пальчиком. Озри поднялся и подошёл к страннику.
— Ты знаешь, кто я?
— Да, — сказал он. — Ты — волшебник.
Дар-эс-Ашиму это очень понравилось, и он взял мальчика к себе в ученики. Их было всего четверо, и уже через два года Ашим научил Озри передвигать сначала малые предметы, а потом и большие, до ста килограммов весом. Всё это в реальности оказалось не так уж сложно, особенно если находишься рядом с тем, кого требуется передвинуть. Азылык тоже владеет этим искусством, но на расстоянии такое даже ему не под силу. К счастью, рядом нет других оракулов, способных распознать козни Озри, иначе бы не сносить старому финикийцу головы.
Прибежали лекари, привели всех четверых в чувство.
— Отец, что происходит?! — придя в себя, завопил Пияссили. — Я не хочу здесь больше оставаться!
— Замолчи! — рявкнул самодержец, бросился к Озри, схватил его за хитон, да так, что ткань затрещала от разрыва. — Ты что расселся?! Я запрещаю тебе брать в руки чашу с вином!
Он поднял его на ноги, но Озри с такой ненавистью посмотрел на царя, что того невидимой волной отбросило в сторону. Всё случилось непроизвольно, само собой. Правитель отлетел почти к выходу на террасу, упав в ноги телохранителей. Прорицателя тотчас охватил страх, ибо он выдал себя, но пути к бегству были отрезаны: в проёме дверей стояли два рослых стражника и ещё двое, скатившиеся по лестнице со второго этажа, охая, потирали ушибы в нескольких метрах от него.