— Совсем из головы выскочило.
— О чём это ты? — удивился Эйе.
— Да о сне, который я видела перед твоим приходом.
— О боги, неужели тебе приснился сокол с золотым уреем?
— Как, ты уже знаешь?
— И мне приснился этот же сон!
— Надо же, какое чудо! Прямо на мою голову сокол опустил знак царской власти.
— И на мою тоже, я ведь рядом стоял, — уточнил молодой человек.
— Да, ты стоял, я это заметила... — неуверенно протянула девушка.
— А больше ты ничего не помнишь?
— Ко мне подошёл симпатичный молодой человек, на нём было роскошное ожерелье, на предплечьях и руках золотые браслеты очень тонкой работы, все осыпанные драгоценными камнями. Он обнял одной рукой меня за талию. От него исходил такой аромат духов. И у меня закружилась голова. — Тии мечтательно улыбнулась.
— И ты мне всё это спокойно рассказываешь?
— А ты что, усмехнулась девица, — ревнуешь? Да ведь это же сон.
— Ты мне изменила уже в мыслях своих, несчастная, — шутливо схватил за горло любовницу Эйе. — Кстати, это не просто смазливый юноша, а член семьи фараона.
— Неужели? — Тии, открыв рот от удивления, резко села на ложе. — Значит, меня обнимал сам царевич, сын нашего владыки? Вот это да!
— Ну, это только во сне, не задавайся, — рассмеялся юноша.
Бурная сцена любви вновь разыгралась в небольшой комнатке, залитой лунным светом. А в это время отец Тии вышел, покачиваясь от слабости, из спальни, где наконец-то забылась крепким сном его супруга. Иуйа ворчал недовольно себе под нос:
— Вот старая дура, совсем сбрендила! Ну, мало ли что я сгоряча скажу, так надо всему верить, что ли? Я ведь не мальчишка, чтобы вытворять такое в постели!
У него от слабости закружилась голова, и он опёрся о стену. И тут вдруг услышал страстные женские стоны.
— Что за наваждение? Ведь жёнушка уже спала, когда я из спальни вышел.
Иуйа сделал несколько шагов назад и заглянул в спальню. Из душной темноты слышался громкий храп его супруги.
— Это мне мерещится, — пробормотал себе под нос жрец и, устало передвигая ноги, побрёл по коридору во внутренний дворик. — Ишь как заездила проклятая баба, всё время её вопли в ушах стоят!
Но, когда он проходил мимо двери, ведущей в комнату дочери, раздались вновь те же самые страстные стоны, только теперь к женским примешивались и мужские.
— Не может быть! — вздрогнул Иуйа всем телом. — О боги, неужели это моя дочурка так визжит, да ещё вместе с каким-то мужиком?
Жрец почувствовал, как у него всё внутри похолодело, потом опять закружилась голова, и он привалился к оштукатуренной стене коридора. Но тут раздались особенно пронзительные вскрики девицы, и отца пронзила жуткая мысль:
— Да её там насилует какой-то негодяй!
Кровь ударила в голову. Уже плохо что-либо осознавая, Иуйа одним ударом ноги вышиб дверь, запертую изнутри на хлипкую задвижку, и, как обезумевший от ярости буйвол, ворвался в комнату. На него уставились с ужасом два лица: Тии и мужское, очень знакомое. Но сейчас отцу было не до воспоминаний. Он кинулся к ложу, ударом опрокинул на пол поднимавшегося юношу и вцепился мёртвой хваткой ему в горло.
— Не надо, папочка, не надо! — закричала истошно Тии.
Она попыталась оторвать своего тщедушного отца от любовника, но сейчас с этим не справился бы даже Джабу, будь он рядом.
— Да отпусти ты его! — взмолилась Тии. — Он ни в чём не виноват. Я сама его позвала.
В ответ раздался только хрип молодого человека. Он начал судорожно дёргать руками и ногами.
— Да он женится на мне! Женится! — выкрикнула прямо в ухо отцу Тии последний с её точки зрения веский аргумент.
Но Иуйа ничего не услышал, пальцы его стальными тисками продолжали сдавливать горло негодяя, посмевшего посягнуть на любимую дочь. Даже в лучах луны было видно, что лицо Эйе стало почти фиолетовым. Юноша выпученными глазами глянул на девушку. Она схватила большой медный таз, в котором умывалась по утрам и вечерам, и ударила что есть силы им по голове отца. Раздался такой звон, словно начиналась утренняя служба в храме, когда жрецы принимались громко бить в литавры. Иуйа ослабил хватку и упал без сознания на свою жертву. Над телами застыла в отчаянии, ломая руки, Тии. Рядом валялся медный таз.