«Чудовщина какая-то!..» - наибольшее удивление вызывали две вещи: первая, это откуда у неё столько шишек, и вторая, зачем ей тогда нужны ещё.
Я не стал здесь задерживаться, а прикрыл дверь и скорей прошёл в кухню, пока знахарка не заподозрила, что её секрет был мною уже раскрыт. Кухня оказалась таким же низеньким, но достаточно просторным помещением, даже с учетом того, что некоторую его часть отнимала домашняя печка, сложенная из подобранных друг к другу по размеру камней и побеленная сверху и с боков для красоты извёсткой. Та сторона, откуда нужно было подкладывать дрова, была закопчёной: судя по всему, поддерживать её в состоянии белизны был тот ещё мартышкин труд, так что понятно, почему на это махнули рукой. На покрытом серовато-бежевой скатертью деревянном столе уже стоял большой пузатый металлический чайник с тёмной от копоти нижней частью и пара простых светлых чашек, явно не фарфор, но тут уж не привередничать: не отравит, не опоит чем-нибудь - и то хорошо будет. Над столом распологалось единственное в этой комнате небольшое окно, выходящее на пустеющий сейчас огород и обрамлённое по бокам светлыми цветастыми занавесками. Между чашками стояло микроскопическое блюдечко с прозрачным, как янтарная слеза, виноградным вареньем. Судя по количеству, вкушать сей драгоценный нектар, скорее всего, полагалось по одной капле, после каждой тщательно облизывая ложку и перемежая все это дело ударной артиллерией чашек чая - как минимум по три-четыре чашки на ложку.
- Присаживайся, внучек, - махнула рукой бабулька на свободную табуретку. - Меня все здесь баба Шона кличут. А тебя как?
- А меня Шэдом кличут, - раз уж «баба Шона» предпочитала не светить своим родом занятий, я тоже предпочёл не размахивать своей осведомлённостью об этом - а ну как осерчает и взаправду в лягуху превратит, буду здесь устраивать у неё в саду по вечерам лягушачьи концерты на пару с Тамином. - Благодарствия этому дому, - а вот вежливостью умаслить местную Ягу как раз-таки стоило. - Ничего, что я в таком виде?
- Ох, милок! - захохотала старушка. - Как будто бы я вашего брата не видела? Кто часто помирает, у того и одёжи сменной зачастую потом не остаётся. Не бережёте вы себя, ох как не бережёте!..
Какое-то время мы занимались священнодействием чаепития; к слову сказать, занятием сильно переоценённым, всё удовольствие которого от употребления внутрь слегка подкрашенной заваркой горячей воды доступно только некоторым чаеманам и чаефилам, но, тем не менее, архиважнейшим и архинужным делом, избежать которого было бы просто непредусмотрительно, в вопросе налаживания социальных контактов между игроками и местными НПСами. Знахарка, кося под обычную словоохотливую пенсионерку, с явно преувеличенными охами и ахами выспрашивала у меня подробности, как же это я, такой-сякой добрый молодец, сумел не надорваться, донеся до ее дома полное ведро шишек, и что, наверное, упарился, выполняя эту нелёгкую задачу, поскольку утром же, как помнится, в рубашке ходил - и неужели это я от перегрева такой синий и в пупырышках, как огурец в леднике. Я со смущенным видом отделывался общими фразами, махал и улыбался, как советовал делать в скользких разговорах кто-то более меня разбирающийся в искусстве общения. Наконец допросы и пытки завершились, и бабулька, пробормотав что-то вроде «ты допивай, не стесняйся», вышла в другую комнату, пошебуршала там минут пять, и наконец торжественно выплыла оттуда, горделиво неся перед собой слегка поношенный, но по местным меркам довольно приличный полотняный костюм из небелёного льна (штаны, рубашка и пиджак), с пуговицами и запонками из такого же зеленоватого камня, что был вставлен в найденный мною перстень.
- Вот, думаю, отдать тебе вещи моего покойного мужа - ему-то они уже всё равно не понадобятся - если правдиво ответишь на такой вот вопрос. Ты кроме шишек в лесу ничего больше не находил?
Голос её был приветлив и доброжелателен, однако почему-то я вдруг почувствовал, что от её слов вдруг повеяло морозом ещё почище антарктического льда, и что если я вдруг решусь соврать или уклониться от ответа на этот вопрос, то моя судьба вдруг станет очень и очень незавидной, а всё, что было до этого раньше - это ещё цветочки. Хотел что-то сказать, но почувствовав, что от волнения у меня пересохло во рту и отнялся язык, я просто молча положил на стол перстень. Я был уверен в своём выборе - Шивонна точно спрашивала отнюдь не про семена.
Шивонна наклонилась вперёд и я почувствовал, как носимая ею маска словоохотливой старушки буквально так и сползает с её лица, и в его чертах проступает что-то бугристое, неровное, острое, а нос становится похожим на согнутый крючковатый клюв хищной птицы.