- Да лучше бы я их обоих соседям на мясо продал! - горько жаловался несчастный куровладелец, вслух подсчитывая упущенную выгоду. У меня шевельнулась было какая-то мысль, однако я не стал сейчас торговаться и просить прибавить награду в связи со свежеоткрывшимися обстоятельствами - а ну как мужик из стремления сэкономить решит умолчать о каких-нибудь важных делалях, и только спросил:
- А на следующее полнолуние после этого не случалось ничего необычного?
Пантелеймон уставился на меня так, как будто бы я был провидцем.
- Откуда знаешь? - я замялся, раздумывая что ответить, чтобы не спугнуть словоохотливого непися. Но похоже, что Пантелеймон сам сделал свои собственные выводы и, хлопнув себя ладонью по лбу, уверенно произнес: - Ну конечно же! Шеводаниха это была, больше некому. Я же сам ей всё... как на духу...
- Ну конечно, - подхватил я с готовностью. - Она как раз-таки и просила меня помочь. Вот подробностей только не сказывала, потому как торопилась куда-то...
Короче, если отбросить в сторону все ненужные подробности, то в этот раз Пантелеймон отправился за помощью к знахарке. Шивонна взяла подношение и, поколдовав немного, вручила ему пучок каких-то трав (изо всего гербария Пантелеймон узнал лишь полынь), который повелела покрепче привязать на решетку: смотри, плюгавый, если отпадёт - сам виноватый будешь. Колдовство сработало, в ту ночь решетка осталась целой и ни одна курица, как принято писать в финальных титрах к особенно слезоточивым фильмам, не пострадала.
К сожаленью, этого нельзя было сказать и про Бурашку - соседского двухнедельного телёнка - которого загрыз непонятный куриный ворог, без сомнения, озлобленный неудачей с курятником. И так как простых людей, вне зависимости от того, проживали ли они в реальном мире, или же являлись творениями необыкновенно мощного суперкомпьютера, больше всего пугало всё непонятное - за считанные дни в пересуды втянулась вся улица. Вызывало недоумение главным образом то, что ранка на загривке у телёнка выглядела слишком маленькой и незначительной, чтобы оказаться достаточной причиной для его умерщвления - а между тем в его теле почти совсем не осталось крови, зато плоть по какой-то непонятной причине оказалась совершенно нетронутой. Крови не было ни на полу - на обычной соломенной подстилке - ни на небрежно побелённых известью стенах. Только несколько капель упали на землю в том месте, где обычно стоял или лежал телок, и теперь запуганные деревенские предполагали то упыря, то вурдалака. Некоторое удивление вызывало также и то, что корова как будто ничего не почувствовала, хотя находилась всего лишь в нескольких метрах от Бурашки. Да что корова - даже дворовый пёс ничего не почуял, как будто бы его то ли чем-то опоили, то ли отвлекли на время.
Я слушал Пантелеймона и даже не думал удивляться, что по его мнению дворовый пес должен был скорее среагировать на просочившегося сквозь забор незванного гостя, чем родившая и выкормившая телёнка корова. Я уже знал, что ИскИн - в особенности, при выращивании молодняка - вовсю химичит со сроками, так что игровой двухнедельный телёнок обычно приравнивался ко вполне упитанному полугодовалому молодому бычку в нашей реальности. Всё зависело от получаемой молодняком экспы, щедро сыпавшейся из закромов ИскИна чуть ли не за каждую съеденную травинку. И почти все вкладывалось в выносливость и здоровье - не сравнить с типично собачьими абилками, куда входили и больший радиус обнаружения по сравнению с коровьим, и способность учуять или ещё каким-то образом почувствовать чужака, даже если тот находится в скрыте, а также бонусы к характеристикам, если чужак находился на охраняемой агро-территории.
Все эти премудрости я узнал от Игниса в ходе его недавней «работы над ошибками», когда парнишка усердно вчитывался в форум, пытаясь выяснить, почему у него никак не получается стащить супер-непромокаемые болотные сапоги, чтобы обрести большую свободу передвижения в охоте за жабами. Даже когда маленькая белая шавка кожевника убегала на противоположную от дома сторону, она всегда ухитрялась вернуться вовремя, из-за чего и гордость, и штанины несостоявшегося похитителя заметно страдали.
- А вот на следующее полнолуние, когда мы, всей улицей, прям по-суседски сбегали на поклон к Шеводанихе и обзавесились её травой, прямо как твоё пугало... и у меня, ты представляешь, снова пропала птица...
- А как же решётка?..
- А решётка цела осталась.
- Сквозь стену, что ль, просочился?..
Пантелеймон опешил, на его лице прямо так и читалось: «А что, он и так может?..»
- Д-да не, подкоп вырыл...
Я сочувственно похлопал мужика по плечу.