Я умер.
Я чуть не умер в этой постели.
Умер бы, но у моего тела были другие планы… я схватился за изголовье кровати и попытался не потерять сознание из-за самой великолепной женщины, которую когда-либо встречал, с соблазнительными изгибами, созданными специально для меня.
С каждым моим толчком волна экстаза пересекала черты ее лица.
— Грант! — Она откинула голову на подушку, когда я вторгся глубже и начал двигаться быстрее, затем внезапно вспомнив, что нужно замедлиться, потому что мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Это должно длиться вечно.
Я хотел, чтобы меня похоронили в этой кровати.
И чтобы тогда я был в ней по самые яйца.
Она растянулась для меня, и я с каждым движением проскальзывал лучше, чем в предыдущий раз, а она схватилась за мои бицепсы и закричала.
Задыхаясь, я снова начал двигаться, кружа бедрами, находя каждое место, о существовании которого она никогда не подозревала. Так никогда не было. Секс никогда не был таким.
Содрогнувшись, она посмотрела мне в глаза и так сильно прикусила губу, что та побелела.
— Вперед, детка, — задыхаясь, произнес я, когда меня накрыла еще одна волна удовольствия, и уже было невозможно сдерживаться.
Ее рот распахнулся, и с пронзительным криком она откинулась на кровать, ее лицо выражало полнейшее блаженство. Мой оргазм последовал так быстро, что я не мог не внести свою лепту в коэффициент громкости. Толкнувшись в нее последний раз, из-за чего кровать стукнулась о стену, я снова начал ее целовать. Пальцами сжимал ее волосы, тянул за пряди, пока переживал отголоски своего оргазма, все еще находясь внутри нее.
Языки сражались, зубы стучали, а потом Эм перекатилась и оказалась на мне. Я мог еще. Мне хотелось еще.
— Один час, — пообещал я. — Дай мне один час, на том же месте, без одежды. — Моя грудь вздымалась, и волосы ее рассыпались по ней.
Эм она посмотрела на меня и рассмеялась.
— Думаю, мы пробьем дыру в стене. — Она указала на изголовье кровати.
— Я куплю новую стену. — Да, я все еще не был в здравом уме. Она лежала голой… на мне… а ее груди просто не переставали «смотреть» на меня. Так что, я сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий человек.
Я лизнул их.
Еще немного пососал.
И подарил моей девушке еще два оргазма, прежде чем мое тело было готово ко второму раунду.
— Так… — сказал я несколько часов спустя, заметив, что спальня стала похожа на место, разнесенное ураганом, а мы были единственными выжившими. — Ты собираешься ко мне переезжать или как?
— Это... — Она так сильно шлепнула меня по груди, что я кашлянул. — Был ужасный способ спросить об этом!
— Я — парень! — сказал я, защищаясь.
Эм выгнула бровь, скрестила руки на груди, а затем натянула простынь на свое обнаженное тело.
— Нет! Дерьмо, не делай этого. Никакой одежды! Никаких простыней, детка. Мы же говорили об этом, ну же… — Эм бросила подушку мне в лицо, но я уклонился. — Ха! Промазала... — вторая подушка врезалась в мое ухо. Проклятая девчонка должна играть в бейсбол. — Эм.
— Да? — Она наклонила набок голову, подняв в руке третью подушку. — Что бы ты хотел знать, Санчес?
— Ого, — присвистнул я. — Значит, моя фамилия каким-то образом превратилась в ругательство. Мило. — Я сделал глубокий вздох. — Пожалуйста… — Эм улыбнулась. — Переезжай в мою квартиру и раздели со мной эту удивительно удобную кровать за десять тысяч долларов!
— Десять штук, говоришь?
— Это да или нет?
— За кровать?
— Эм?
— Но зачем?
— Потому что мне нужен сон. Серьезно, мы можем переключить внимание на ответ на мой вопрос?
— Но…
— Эм... — прорычал я. — Ты убиваешь меня, Соблазнительные Изгибы.
Она подняла плечо.
— Да, конечно. Пофиг. Это работает.
— Серьезно! — крикнул я.
Эм легонько кинула подушку мне в лицо, потом скинула простынь и положила руки себе на бедра.
— Да? Может быть? — вина омыла ее лицо. — Мне нужно думать об отце, я могу поговорить с Конни и, возможно, удастся что-нибудь решить, она может остаться подольше, он хорошо...
— Соблазнительные Изгибы, — прошептал я. — Ты же понимаешь, что, когда я просил тебя переехать ко мне, я полностью осознавал, что мы с тобой вместе подумаем о том, как предоставить твоему отцу лучший уход, который ему нужен?
Слезы наполнили ее глаза.
— Это не твоя обязанность, тебе не нужно...
— Я знаю, что нет. Это искреннее желание. Кроме того, я все разузнал, и дело в том… что я хочу заботиться о тебе. Позволь мне.
Эмерсон кивнула. А потом прошептала:
— Да.
— Прости. После того, как перестал говорить, я был слишком занят, думая обо всех тех вещах, которые собираюсь с тобой сделать, да и твоя грудь начала снова заигрывать со мной. Ты сказала «да»? И это означает, что я снова смогу заставить тебя кричать? Потому что я думаю, что очень хорошо, что Миллера сейчас нет дома.
— Видимо, поэтому он и ушел, — кивнула она.
Воцарилось молчание.
Дерьмо. Не нужно было произносить его имя.
— Я всегда буду его другом. — Она подползла ко мне, а затем оседлала своими великолепными бедрами. — Но эта кровать, эта кровать за десять тысяч долларов…. Проклятье, это такая куча денег...
— Детка, сосредоточься.
Эм вздохнула.
— Эта кровать… единственная кровать, в которой я буду находиться. Эти руки… — Она схватила меня за бицепсы. — Эти огромные удивительные руки… именно в этих руках я хочу быть.
Я не позволил Эм закончить.
Я так сильно впился в нее своим ртом, что боялся, что причиняю ей боль.
— Как же сильно я тебя люблю. — Я обхватил ее голову, а затем уложил ее рядом со собой и снова начал ей показывать, насколько сильно.
Глава 35
МИЛЛЕР
Я пошел на тренировку раньше, чем необходимо. Главным образом потому, что знал, как только Санчес и Эм поговорят, мне не хотелось быть в радиусе одной мили от гребаной «гимнастики» в его спальне, в которой они точно будут участвовать.
Я пробежал несколько кругов вокруг стадиона и начал было растягиваться, когда несколько черлидеров направилось на отдельный участок тренировочного поля, который они обычно занимали прямо перед нашими тренировками, а иногда и во время них.
Эм еще не было.
Несколько месяцев я пытался не любить ее, пытался не хотеть ее, и теперь, когда знал правду о нашей дружбе и о том, что она чувствовала к Санчесу, это просто казалось таким… нормальным.
Конец света не пришел.
Небо не упало.
Моя жизнь не закончилась.
Но трещина в сердце… она все еще была там, только было уже не так больно, потому что мы поговорили с Эм, помирились, и я спокойно наблюдал, как она уходит.
Но трещина все еще там была.
И это заставило меня задуматься, что самую большую потерю, которую вы когда-либо испытывали, никогда никто не увидит, даже если она будет смотреть прямо на них.
Ведь, когда сердце разбивалось, оно как-то продолжало биться.