У меня началась гипервентиляция легких.
— Нет, нет, просто дыши, вдох и выдох. Вот так. — Кинси терла мою руку, пока мы ждали информацию от диктора.
— Ребята… — вздохнул диктор. — Я получил новости от тех, кто находится внизу, и мне сказали, что Грант Санчес отправляется в больницу из-за возможной травмы позвоночника.
Это будет концом его карьеры.
Концом его жизни.
Концом всего.
— Пожалуйста, боже, нет, — прошептала я. — Пожалуйста, нет.
Включили рекламу. Я схватила ноутбук, чтобы заказать билет, когда зазвонил мой телефон. Миллер.
— Тащи сюда свою задницу, сейчас же. — Он не походил на самого себя. — Эм, мне так жаль. Я не... я должен был быть открыт. Мне так…
— Нет, — всхлипнула я. — Это не твоя вина, Миллер. Не твоя, хорошо?
— Мой агент позвонит тебе и сообщит все подробности о твоем рейсе. Я об этом позабочусь. Приезжай вместе с Кинси. Они вышлют самолет.
Телефон выпал из моих рук.
Кинси побледнела.
— Он сказал...
— Они отправляют самолет, — прошептала я.
— О, Эм. — Слезы заполнили ее глаза, она обняла меня и удерживала, пока я плакала.
Я была словно в тумане. Попыталась упаковать вещи, но не могла сосредоточиться даже на том, какие носки взять. Возможно, он сейчас умирал, а я могла думать лишь о дурацких носках, и совпадали ли они, и…
Я ломалась слишком много раз, чтобы вести себя нормально.
Я всегда задавалась вопросом, могло ли быть еще хуже. Потеряв Миллера, потеряв нашего неродившегося ребенка, я думала… Что могло быть хуже? Как человеческое сердце могло справиться с большим количеством боли?
И вот, я это знала.
Действительно знала.
Это. Это было хуже. Знать, что любовь всей твоей жизни находилась в сотнях километрах от тебя, вероятно, делая свои последние вздохи, и ты ничего не могла с этим поделать, лишь молиться.
Было хуже.
Намного хуже.
— Машина уже здесь, Эм. — Кинси схватила меня за руку. — Поехали.
♥♥♥
Миллер присылал сообщения о том, что происходило, весь наш полет. Ребята выиграли игру, но мне было все равно. Мне просто хотелось почувствовать, как Грант обнимает меня. Хотелось услышать его смех. Хотелось войти в комнату и увидеть, что он сидит с глупой усмешкой на дерзком лице.
Хотелось большего, чем я заслуживала.
Было так больно, что я думала, что упаду в обморок.
Машина забрала нас из аэропорта, вся поездка прошла в напряжении, и Кинси ни разу не отпустила мою руку. В вестибюле больницы повсюду сновали игроки «Смельчаков», большинство из них были бледными, грязными после игры и все еще в форме.
Миллер вздохнул с облегчением, когда меня увидел.
— Эм!
Я побежала в его объятия, бесконтрольно рыдая, пока он гладил меня по спине.
— Тсс… — Он крепко меня обнял. Его форма терлась о мою кожу. — Все будет хорошо. Я это знаю.
— Как... — закричала я. — Откуда ты можешь знать это?
— Потому что… — Он поцеловал меня в голову. — Он тот еще неустрашимый ублюдок. Он не позволит какому-то сильному удару его подкосить, ведь так?
Миллер пытался сделать все, чтобы я чувствовала себя лучше. Но я понимала, что была лишь одна причина, по которой за мной отправили самолет.
Одна причина.
Это было во всех контрактах игроков, когда они с кем-то встречались.
Если появлялся риск, что парень мог умереть, за его подружкой посылали самолет.
Если он уже был мертв, посылали самолет.
Если он делал свой последний вдох, посылали самолет.
Я не могла перестать об этом думать. Боялась даже произнести это вслух, поэтому ждала, зажатая между Миллером и Кинси, ждала… хоть чего-то.
Но отсутствие новостей — было хорошей новостью. Я должна в это верить. Правда, же?
Из того, что рассказал Миллер, я поняла, что врачи беспокоились, что у Гранта поврежден спинной мозг, что возможно, парализовано все тело, что сломана шея или что он в коме.
Все это было плохо, очень плохо.
— А еще у него возможно растяжение, — вклинилась Кинси. — Я изучала спортивную медицину, знаю, я не врач, но все же растяжения тоже могут травмировать тело таким образом. Я просто… Не прекращайте надеяться, ладно, ребята?
Я кивнула.
Вышел доктор с мрачным выражением на лице.
Я даже не помню, как упала на колени. Только то, что Миллер поймал меня, а затем я упала в обморок.
Глава 42
МИЛЛЕР
Если бы я мог занять его место, то сделал бы это. И я говорю серьезно.
Видеть мою подругу полностью разбитой…
Я бы лучше умер.
Я бы предпочел быть мертвым.
Я крепко обнял Эм. Я дал Санчесу обещания и знал, что умру, но сдержу их. И я молился…
Богу, который так и не услышал, когда я просил вернуть мою маму.
Богу, который не слышал, когда мой папа превратился в алкоголика.
Богу, который игнорировал меня, когда я плакал из-за потери Эм.
«Ты мне должен», — сердито подумал я.
И клянусь, услышал голос: «Верь мне».
Глава 43
САНЧЕС
Мне снились ее губы. Они были горячими, потом холодными, касались моей горящей кожи. Каждый раз, когда видел ее лицо, я пытался дотянуться до него, но ничего не чувствовал, даже ее рта, когда она касалась моего. Это была пытка. И затем сон заканчивался, и меня снова поглощала темнота.
Либо это был самый худший кошмар…
Либо я умер...
Думаю, я бы выбрал смерть, чем постоянные мечтания о женщине, к которой не мог прикоснуться, которую не мог поцеловать, чей вкус не мог ощутить.
— Грант? — позвал меня ее голос.
Я открыл рот.
Раскрыл губы.
— Грант! — голос стал громче. Боже, мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к ее голосу. — Открой глаза.
Я пытался.
Почувствовал, как движется мое запястье, а затем мои пальцы.
— Он двигается! — крикнул Миллер.
Почему, черт возьми, Миллер был в моем сне? Держись подальше от моего сна, мужик! У меня особый момент с моей девушкой! Мог бы поклясться, что она собиралась снять свою рубашку.
Я ухмыльнулся.
— Почему этот ублюдок улыбается? — громко произнес Миллер. — Клянусь, если он притворяется, я надаю ему по шарам.
Я попытался рассмеяться.
Раздался приглушенный мяукающий звук, который, уж точно издал не я, не так ли?
— Грант. — Я ощутил ее запах, ее, моей девочки, Соблазнительных Изгибов, а затем она коснулась моих рук, моего лица. — Пожалуйста, малыш, открой глаза.
Да ладно, мужик, это легко! Просто открой глаза! Я так сконцентрировался, что почувствовал головную боль, и вдруг они распахнулись.
Миллер отскочил назад.
— Серьезно? Ты не мог это сделать немного медленнее, чтобы, блядь, не пугать меня так?
— Я ничего не делаю медленно, — прохрипел я. — Только быстро.