И до того, как она поняла его задумку, Леня вместе с табуретом, развернул Ксюшу к гончарному кругу, поставил рядом миску с водой, которую набрал в раковине, расположенной неподалеку, и которую Ксеня поначалу даже не увидела. Когда успевал? У нее голова кругом шла от этой активности.
— Я тебе помогу.
Не замечая, кажется, что она уже в полной прострации из-за обилия новых действий и его сногсшибающего воодушевления, Леонид пристроился сзади, словно обхватив всю Ксюшу собой.
Было заметно, что ему действительно хочется ей показать, дать почувствовать, увлечь этим делом так же, как он сам глиной увлечен. И, несмотря на пока полное непонимание процесса, Ксюша чувствовала восторг. Ей уже тоже стало интересно, весело, суматошно и забавно. А еще, хоть и не очень выходило нечто толковое, но оказалось весьма приятно руками ощущать мягкость и упругость глины, эту непривычную, но будто бы живую текстуру материала, который и сопротивлялся, и поддавался ее руками одновременно.
Леня, тем временем, успел установить глину на круге и сейчас привел тот в движение, показывая Ксюше, как держать ладони на материале. Ее спина была плотно прижата к его груди, а его бедра крепко обхватывали ее ноги, когда мужчина, немного перегнувшись через Ксюшино плечо, вводил ее в тонкости работы с кругом и глиной. Его ладони накрыли ее руки. Несмотря на фартук, они оба уже прилично извозились в глине и, наверное, смахивали на подростков, весь день прогулявших в грязи.
— Тут необходимо придавить, но мягко, придерживая второй ладонью. И лучше всего получается формировать и центровать, когда на себя подаешь глину… — рассказывал Леня.
Его губы были совсем рядом с ее щекой, и при каждом слове кожу Ксюши овевало теплым дыханием. Она чувствовала шероховатость и структуру его кожи. Да и весь жар большого и мощного мужского тела с каждой секундой все больше обволакивал ее, все явственней отвлекая от смысла рассказа. Зато ярче заставляя чувствовать то, насколько они близки…
Когда, как переключилась — непонятно. Но тело само решало уже, видимо. Стало душно, а по коже будто огоньки пляшут. Под волосами на затылке выступила испарина, и воздуха как-то резко не хватает. Она тот втягивала, глотала пересохшими губами, понимая, что слишком шумно. И это ощущение влажной, гладкой, упругой глины под пальцами, на которые давят его жаркие руки!.. Все будоражит, дразнит!
А еще сильнее — чувство однозначной твердой пульсации его паха, прижатого к ее ягодицам, отчего Ксене очень хотелось поерзать, дразня и распаляя его еще больше. И она поддалась этому желанию… Ксюша сама себя не узнавала — чтоб вот так дерзко, однозначно… Но ей это даже нравилось, если честно!
— Черт! — Леня ругнулся и, замолчав, с силой прижался лицом к щеке Ксюши. — Кажется, это была не самая разумная идея…
— Не знаю, мне все нравится, — задыхаясь, не согласилась она.
Леонид вдохнул так шумно, что у нее дрожь пошла по спине от звука, с которым он втягивал воздух сквозь зубы. С губ Ксюши из-за этого сорвался какой-то тихий, истинно женский стон. Он выдавал с головой ее трепет, тягу к нему и чувственную капитуляцию, с которой она и не думала в это мгновение сражаться.
А для Леонида ее стон, словно новым стимулом стал. Похоже, позабыв пока и про глину, и про гончарный круг, да и про все, что он ей тут только что объяснял, Леня ухватил ее бедра ладонями, подтягивая ближе, плотнее, усадив на себя, по сути. Да и Ксеня не противилась, подавалась ему навстречу! И плевать на уже испорченную одежду!
Повернула голову, как-то слепо, словно наощупь, хоть глаза и открыты, своими губами его рот разыскивая, по пути кусая скулы и щеки Лени — одурманил ее? Этим жаром, своим запахом, надежностью и страстью, внезапным огнем тел, что только с ним и ощущала в жизни. Похоже на то…
Пальцами вцепилась в его сильные бедра, обтянутые джинсами, пачкая ткань и не замечая, забыв, что сама вся в глине. И, наконец, добралась до губ Лени! Оба застонали, набросившись на рты друг друга так, словно оголодавшие. Даже странно немного, и страшно… потому что эмоции такой силы захлестывают, какой обоим еще не приходилось ощущать. И оба же понимают — все, Рубикон. Назад никто не будет отступать, уже не разойдутся, не сумеют просто. Все магнетическое притяжение, страсть и жар, что изначально между ними вспыхнули, уже не позволят свернуть назад. Не в этот раз. Уже сил нет. До конца только идти. Вместе…
Он впился в ее рот с такой жаждой, что Ксюшу затрясло. В голову ударило горячей волной, сметающей любые доводы разума. Да и просто, видимо, они оба устали быть разумными и помнить о чем-то, кроме дрожи их тел и невыносимой почти тяги друг к другу.