— Двадцать шесть лун.
Кажется, вслед за Нефритом присвистнул даже Лютый, пока я удивленно рассматривала мужчин, пытаясь понять весь этот процесс с переходом.
— …а по нашему это сколько? — прошептала я на ухо Нефриту, прикусив губу, чтобы не улыбнуться, потому что на его коже тут же выступили мурашки. Сейчас было не время и не место радоваться тому, что реакция моего мужа на мою близость и дыхание осталась неизменной и такой бурной, что нужно было бы смутиться и смущенно опустить глаза.
— Двадцать шесть дней, — чуть откашлявшись, хрипло выдохнул Нефрит, отводя свои неоновые глаза и явно пытаясь сосредоточиться только на Малахите, и нужно было бы ему помочь в этом, когда я отодвинулась от его лица, проговорив чуть громче:
— Кажется это много?
— Для того, кто не является носителем королевской крови, очень даже немало! — хмыкнул Ледяной, теперь рассматривая Малахита с еще большим интересом, — Сейчас ты на пике своей силы, сынок Он бурлит в тебе и пока не собирается утихомириваться.
— Сколько шел переход у тебя? — вдруг проговорил Малахит своим двойным голосом, обращаясь к Северу, и глядя на него открыто и беззлобно. словно и правда был бесшабашным ребенком, который только-только стал познавать окружающий мир и все на свете ему было так интересно, что не пугала ни сила Севера, ни его прищуренный синий взгляд.
Север моргнул тяжело и медленно, опуская свои невероятные черные ресницы и словно пытаясь понять, о чем шла речь, пока его зрачки оставались опасно большими, а дыхание хриплым и тяжелым, словно медведь продолжал рваться наружу.
И скорей всего именно так дело и обстояло. судя по тому, как все были напряжены и готовы к любому выпаду Севера.
— Четыре месяца, — наконец неожиданно ответил Север, поморгав, словно пытаясь привести свои зрачки в нормальное состояние, и я почему-то недоуменно улыбнулась, увидев, как вытянулось лицо Лютого и Ледяного, а Карат усмехнулся гордо и наверное даже слегка высокомерно, будто говоря: «Слышали? Нате вам!»
Но видя, что Малахит не понимает такого исчисления в днях и месяцах, Север добавил:
— Сто двадцать два восхода луны и смены дня и ночи.
Теперь вытянулось и лицо Малахита, который охнул и улыбнулся широко и восхищенно, когда Карат тихо проговорил:
-..При том, что он всегда был сдержанным для Кадьяка, зверь в Севере был слишком силен. Без помощи деда он бы не смог найти в себе человека. Так же как и Нефрит.
И снова все в шоке уставились на Севера и Нефрита, принявшись делиться сколько у кого длился этот самый переход, а мне хотелось хихикнуть, потому что в эту секунду наши Беры напоминали мне обычных мужчин, которые делились воспоминаниями про службу в армии и дембель.
— Девяносто шесть, — проговорил Лютый, на что Ледяной хмыкнул гордо:
— Весь в отца! Девяносто восемь, — а потом потыкал пальцем в Карата, хитро дернув бровью, — Вот у этого спросите сколько, чтобы познать все прелести сравнения!
Знаете, Карат редко отводил глаза или прятал взгляд за своими ресницами, но когда он это делал, становилось понятно, что этот разговор задевал его за какое-то очень чувствительное место в душе и сердце, как бы нас не пытались переубедить в том, что он бесчувственный, хитрый и жуткий тип.
Вот и сейчас он отвел свои глаза, пусть даже на долю секунды, дернув плечом, словно это ничего не значило, и направляясь к выходу, сухо кинув:
— Принесу еду для девочек.
— Не скажешь им? — изогнул бровь Ледяной, провожая давнего друга и явно зная гораздо больше его тайн, чем все мы вместе взятые и очевидно предполагая заранее его ответ, потому что лишь усмехнулся, услышав уже с порога приглушенное и загадочное:
— Это был мой выбор. И так было нужно.
Он ушел, не проронив больше и слова, для того, чтобы все могли понять смысл сказанного, когда мужчины недоуменно и сосредоточенно переглянулись между собой, уставившись все разом на Отца, а я вдруг поняла, что Карат тоже был ранен, но словно не обращал на это внимания, как и тогда, когда получил сильный ожог, спасая крошку Мию от раскаленной сковородки.
— Пап? — не выдержал первым Нефрит, глядя в глаза Ледяного, а мне захотелось, чтобы все уже поняли, что Карат не злодей и не враг нашей семье, а ее законная часть, и приняли его… особенно, чтобы это сделал в первую очередь мой большой муж, который никогда не называл Карата отцом. Он вообще никак его не называл, и продолжал усиленно делать вид, что он просто пустое место, в котором иногда раздается голос и не более.
— Шесть месяцев и две недели, — выдохнул Ледяной, закивав, когда выпучили глаза даже Нефрит и Север, покосившись на дверной проем, где недавно пропала фигура Карата, — Он затягивал момент своего перехода осознанно, чтобы спасти семью и удержать трон в руках, отыскав какую-то траву, которая тормозит процессы в организме. Карат никогда не рассказывал, что после того, как действие травы заканчивалось, он испытывал страшные боли и судороги, оставаясь на грани смерти, но упорно продолжал ее грызть, чтобы его сила двух сущностей оставалась при нем в то время, когда это было необходимо…