— Вручи от моего имени государю. Стихи гласили:
Прочтя это, Мин-хуан загрустил, сердце его отяжелело. Он приказал музыкантам написать мелодию на эти слова и назвал ее «Нитка жемчуга». Так родилась эта мелодия.
Прошло некоторое время, и Ань Лу-шань{154} ворвался во дворец. Император бежал в западные области{155}. Ян гуйфэй умерла. Возвратившись в Чанъань, государь повелел разыскать Мэй фэй, но ее не могли найти. Мин-хуан был очень огорчен и решил, что она, верно, перебралась куда-то в другое место, когда началась смута. По его приказу объявили: кто найдет Мэй, получит звание чиновника второго ранга и миллион монет. Увы! Никто не мог указать, где она. Тогда император обратился к заклинателям, владевшим искусством оседлывать ветер и уходить в глубь земли. Но и те не смогли отыскать обители духов, где обреталась Мэй фэй.
Но вот какой-то евнух поднес государю портрет Мэй. Император нашел в нем большое сходство с изображенною, но, к сожалению, это был всего лишь портрет. Император написал на нем такие стихи:
Император перечел написанное, и из глаз его полились слезы. Он приказал выгравировать портрет на камне.
Однажды, жарким летним днем, император заснул, и ему привиделась Мэй: она стояла за бамбукового перегородкой и плакала, прикрывая лицо рукавом. Дымка окутывала ее. Она сказала: «Когда Ваше величество уехали отсюда, я приняла смерть от руки солдат-бунтовщиков. Но нашелся человек, который пожалел меня, — он похоронил мои останки под дикой сливой к востоку от озера».
Император был очень испуган и проснулся, обливаясь холодным потом. Тут же приказал он копать к востоку от озера Тайи. Однако — безуспешно.
Печаль императора все возрастала. Вдруг он вспомнил: на берегу озера, у Теплых источников, растет около десятка сливовых деревьев. Не там ли? Он самолично отправился туда на колеснице и снова велел копать. И едва лишь разрыли землю у корней деревьев, как появилось тело Мэй. Оно лежало на глубине трех чи, в винной колоде, обернутое парчовым покрывалом.
Император был убит горем, придворные не могли выдержать этого зрелища. Труп осмотрели и нашли ножевую рану у плеча.
Император сам сочинил могильную надпись, и Мэй была предана погребению с должными почестями.
В заключение скажем.
С тех пор как Мин-хуан стал правителем Лучжоу, слава о его редкостной храбрости разнеслась повсюду. Со своими сверстниками он скакал верхом по угодьям, предаваясь радостям охоты и другим увеселениям, но тем самым приближал к себе людей мало достойных, причинял вред высокому своему положению. Более пятидесяти лет принимал он дары процветающей Поднебесной, жил в роскоши и непомерном изобилии. У него было больше ста сыновей и внуков, но на закате лет он выискал в толпе красавиц Ян гуйфэй, нарушив главные три долга{156} и через то посеяв смуту и раздор в государстве, потеряв здоровье и опозорив всю страну. И ведь все — ради того лишь, чтобы угодить Ян гуйфэй, исполнить каждое ее желание. Размышляя об этом, испытываешь немалое сожаление. Что же до наложницы Мэй, красота ее вызывала глубокую зависть всех, кто был до или после нее. И внутренние ее достоинства были несравненны; о них можно судить но этой истории. Одни говорили, что весь род ее проклят, другие объясняли ее несчастье случайным стечением обстоятельств. Но все ей завидовали. Можно ли было знать заранее, что Мин-хуан, уже стариком, окажется вынужден терпеть унижения и что трех сыновей его убьют{157} с тою же легкостью, с какою давят муравьев?! Когда Мин-хуан возвратился и передал власть сыну, смута еще не завершилась. Повсюду разыскивали дворцовых прислужниц, по все либо покончили с собой сами, либо погибли насильственною смертью. Обреченный на одиночество, Мин-хуан надеялся, что Поднебесная отнесется к нему со снисхождением. В «Цзочжуани»{158} говорится: «Беды тех, кто нам ненавистен, отзываются на тех, кого мы любим». Закон возмездия не ошибается ни на волос. Но неужели во всем, что случилось, повинны только эти две женщины?
В расцвете династии Хань большим почетом пользовалась «Чуньцю»{159}. Ученые-конфуцианцы следовали либо «Гунъяну», либо «Гуляну»{160}, которые меж собою соперничали, а летопись «Цзочжуань» оставалась незамеченной и не имела распространения. В конце концов, однако, заговорили и о ней: многие древние книги достигают толпы лишь долгое время спустя.