Леррас невольно поежился. Ему казалось странным, что мертвецы, лежащие в гробах и склепах, до сих пор никуда не сбежали. Особенно учитывая не самые лучшие ощущения самого демона. Впрочем, это ведь он крайне чувствителен к подобным вещам, в отличие от обычных людей, что уж говорить о мертвецах: тем уже давно плевать, что происходит вокруг. Да и вообще, было бы странно, если бы они начали двигаться без некроманта с необходимыми знаниями и умениями поблизости.
Невольно поведя плечами, Леррас огляделся и двинулся по дорожке вглубь кладбища. Место было неприятное и странное для демона: пожалуй, ни один его сородич не понимал, зачем хоронить тела. Сами демоны тела умерших сжигали, зная, что это заметно ускорит перерождение души, чем если тело зарыть в землю. Ну и места это не так много занимает, как кладбище: в каждом Домене есть гильдия, — чей состав не превышает обычно десяти, а то и пяти демонов, — которая занимается кремацией и располагается на совсем небольшом клочке земли. А уж место дома на полке для урны с прахом у родственников наверняка найдется, особенно, если это важно для них. Впрочем, чаще для этого имеются родовые склепы.
Леррас, пройдя по тропинке достаточно далеко, остановился, огляделся и прислушался. По сравнению с тем, что было днем, заметно похолодало. Демоны обычно к холоду равнодушны, и, когда Леррас входил на кладбище, он не почувствовал совершенно ничего необычного, но чем дальше он отходил от ограды кладбища, тем более жутко становилось. Леррас не чувствовал страха или опасности, нет — просто все его инстинкты кричали о немаленьких неприятностях, которые вот-вот должны были его настигнуть. Такое ощущение у него обычно возникало, когда поблизости появлялась нечисть. Много-много нечисти, низших созданий вроде зомби, вурдалаков, гулей и призраков.
Презрительно скривившись, демон двинулся дальше по тропинке, но уже не торопясь, прислушиваясь к каждому шороху. Все же окажется неприятно, если нападет на него какая-нибудь тварь, — пусть и достаточно пассивная, судя по всему, — а он не успеет отреагировать.
Обойти все кладбище оказалось достаточно трудоемкой задачей. И не потому, что Леррас едва ли не на каждом шагу в кустах натыкался на какое-то низшее существо, а потому, что само кладбище оказалось очень немаленьким, и чтобы проверить каждую могилу и каждый склеп, понадобилось часов семь. И ведь это он еще не терял время на поимку или убийство тварей, что развелись на теперь уже его территории: если бы занялся, то закончил бы хорошо, если к утру. Да и то не факт: существ развелось много, и все они были явно подняты или привлечены чем-то или кем-то очень сильным. Возможно — активированным артефактом, возможно — очень сильным магом или некромантом.
В любом случае Леррас умудрился замерзнуть и вымотаться: все же даже такие минимальные действия в подготовке места для Домена отнимали слишком много сил, и в первую очередь моральных. Так что, когда начало светать, демон только-только вышел с кладбища и отправился в сторону таверны, где временно проживал.
Хотелось полежать хоть немного, унять головную боль, которая появилась от напряжения, и подумать. То, что придется идти к мэру города, сомнений уже не вызывало. Напрягало, но сомнений не вызывало. Также было предельно ясно, что местная нечисть встала не сама — вернее, формально сама, но всему этому табуну что-то помогло. Или кто-то. Артефактов, способных на это, не так много, и все крайне редкие, Леррас знал. Магов, которые держали такие безделушки, было также немного, а магов и некромантов, способных поднять такое количество нежити и удержать в одном, пусть и немаленьком периметре, было и того меньше. Потому демон хотел лишь немного отдохнуть и понять, что именно он ищет, прежде чем заниматься поисками дальше.
***
В кабинете Вельнара было тихо. Откровенно говоря, там всегда тихо, за исключением, правда, моментов, когда мэр ругался с экономкой Элиа по какому бы то ни было поводу. Но сейчас там было по-особенному тихо, даже умиротворенно: Вельнар не работал, не изучал какие-то книги и не листал старые журналы с записями. Нет, сейчас мэр Тэдо отложил все свои дела — не только по управлению, но и по изучению ботаники, — и просто размышлял. Думал о том, как стоит поступить в ближайшее время.
Думал о том, что его детям явно не хватает материнской любви и заботы. Это стало заметно по тому, как притихли Сирин и Элиот, когда их гувернантка уехала на время к матери. Та была больна, и Вельнар перед отъездом Арии видел, как девушка переживает из-за этого. Потому тогда отложил свой разговор, а теперь невольно засомневался в его надобности.
Родная мать Сирин и Элиота, несомненно, любила своих детей. Она прекрасно воспитывала их, оберегала и заботилась, как могла. И была против гувернантки, но потом тяжело заболела, и пришлось нанять Арию. В городе на тот момент не было свободных гувернанток или готовых уйти от привычного уже хозяина к мэру, и просто чудо, что тогда в городе проездом была Ария: она, пусть и не имела опыта подобной работы, вызвалась остаться с его детьми и присмотреть за ними. София, конечно, ревновала, с легким презрением относилась к гостье, видя, как та без проблем находит с ее детьми общий язык, но понимала, что так будет лучше, и верила, что они забудут об Арии, как только она сама выздоровеет. Но этого не случилось: София умерла довольно скоро.
Вельнар был убит смертью жены. Дети тоже, но те все же были под присмотром вполне опытной и мудрой для своих лет гувернантки и довольно скоро отошли от смерти матери, переключив все детское внимание на ту, что как-то незаметно заменила им мать со временем. А вот мэр тосковал по жене, холодно относился к Арии… пока не решил присмотреться к ней.
Конечно, это было нелегко. Временами казалось неправильным и гнусным, предательством по отношению к почившей жене, но Вельнар не мог ничего поделать. Ария виделась ему прекрасной. Самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел. Он грезил о ней, мечтал, ничего не мог поделать с собой и своей плотью. Иногда он смотрел на эту девушку и не мог оторвать от нее своего взгляда: осиная талия, тонкие нежные руки и длинные пальцы, изящная шея, мягкие южные черты лица и ясные, яркие голубые, как вода чистейшего ручейка, глаза на нем. Слишком светлая для южанки кожа и необычные, красно-каштановые густые волосы. Все это притягивало, не отпускало и заставляло желать. Заставляло обращать внимание на ее качества характера, присматриваться, видеть радость детей в ее присутствии…
И мечтать о том, чтобы взять эту прекрасную молодую женщину в жены, сделать ее ближе к детям и, конечно, к себе.
Сегодня Ария возвращалась от больной матери. Вельнар, конечно, желал ей всего лучшего, но не мог не мечтать, чтобы его работница скорее вернулась и зашла к нему поговорить, ведь если сегодня он не соберется с силами и не сделает предложение, то уже вряд ли когда-то решится. Да и будет ли еще время?..
Поток подобного рода мыслей у мэра прервал короткий и тихий стук в дверь. Не успел Вельнар ответить, как в кабинет заглянула Ария. Она неловко улыбнулась и, получив приглашающий кивок, вошла.
— Добрый день, господин Джакко, — вполголоса учтиво проговорила девушка, останавливаясь в нескольких шагах от рабочего стола Вельнара. Мужчина кивнул и поднялся, приветствуя.
— Добрый день, госпожа Ария, — он прочистил горло. — Как поживает ваша мать? Надеюсь, с ней все хорошо.
— Все отлично, — Ария очаровательно улыбнулась, качнув головой. — Обычная простуда, как оказалось. Матери уже лучше, спасибо.
Она, само собой, прекрасно помнила, что наврала Вельнару, чтобы уйти на пару недель в отпуск: сказала, что мать больна, что нужно срочно съездить к ней. Конечно, о том, что мать Арии давно мертва, никто не знает, даже не догадывается. И вряд ли узнает, если уж совсем честно.