Черные, как бездна, глаза вдруг открылись и заглянули Ланьхуа в самую душу.
— Хочу стать императрицей! — выдохнула Ланьхуа и сама поразилась словам, слетевшим с губ.
Она не думала об этом. Или только об этом она и думала? Не о любви императора, не об успехе во дворце, а о главном, что даровало бы ей власть, богатство, влияние во всей Поднебесной.
— Да, я хочу стать императрицей, — твердо повторила она и открыто посмотрела в глаза старухе.
— А чем ты готова заплатить?
— Я отдам все, что у меня есть, — не колеблясь, ответила Ланьхуа.
— Этого слишком мало. — Старуха усмехнулась.
— Но что еще я могу предложить?
— Когда-то мой род потерял все: земли, богатство, положение. В этом виноваты Цин, — прошипела колдунья.
— Но это было так давно.
— Моя утрата не имеет срока давности. Ты можешь купить успех и величие, заплатив могуществом империи. Чем выше будешь подниматься ты, тем ближе к гибели окажется династия Цин.
Старуха явно бредила. Похоже, она просто сумасшедшая, зря Ань Дэхай притащил ее.
— Испугалась? Или считаешь, что я спятила? — Старая ведьма как будто читала ее мысли. — Смотри.
Она порылась в складках своей одежды, вытащила на свет шелковую тряпицу, развернула ее и показала небольшой нефритовый медальон. Ланьхуа от любопытства вытянула шею.
— Знаешь ли ты историю? — сверкнула старуха черными, как тушь, глазами. — Помнишь ли ты любимую наложницу императора Сюань-цзуна, прекрасную Ян Гуйфэй?
— Она жила очень давно.
Ланьхуа равнодушно повела плечом. Что ей за дело до несчастной, задушенной под грушевым деревом больше тысячи лет назад.
— Ян Гуйфэй была прелестна, как фея с нефритовых гор. Она обладала властью над императором, ей подчинялся двор, она принимала решения и вершила судьбы. Не было более могущественной женщины в Поднебесной!
— И что же с того?
Ланьхуа чувствовала, как дрожь предвкушения пробегает по телу.
— Ее взлет был подобен чудесной сказке, а власть над императором безгранична, — шептала старуха скрипучим голосом. — Возможно ли такое чудо без благоволения небес?
— Да говори же скорее, ведьма!
— Волшебный амулет, дарующий власть над сердцами людей, Ян Гуйфэй получила в даосском монастыре, где проходила очищение перед тем, как стать драгоценной наложницей. Говорят, его похитили незадолго до гибели Ян Гуйфэй, и похитительница — не кто иная, как Мэйфэй, отвергнутая наложница императора. Она затаила обиду на Ян Гуйфэй и выкрала амулет, а сама пропала навеки.
— Ты хочешь сказать, что медальон, который ты держишь в руках…
— Да, это он. Он столетиями хранился в нашем роду, но я готова уступить его тебе за скромное вознаграждение в тысячу лянов и все могущество Китая.
— Ты смеешься надо мной? Тысяча лянов за какую-то безделицу? Да где же я возьму такие деньги?
— Не успеешь ты и глазом моргнуть, как у твоих ног будут все сокровища Запретного города, — проскрипела старая ведьма. Глаза ее потухли, она спрятала в ладони медальон и, кряхтя, стала подниматься с пола. — Впрочем, если эта цена для тебе чрезмерна…
— Нет, постой! — Ланьхуа вскочила. — Я заплачу тебе. У меня нет такой суммы, но я отдам тебе украшения и свадебный подарок императора. Ань Дэхай, немедленно неси шкатулку!
На пороге появился евнух и затряс головой.
— Принеси, я приказываю, — спокойно повторила Ланьхуа. — Вот. — Она передала старухе большую резную шкатулку, украшенную императорским драконом. — Ты продашь это и выручишь больше, к тому же я заплачу тебе сто лянов. Ты согласна?
Старуха недоверчиво приоткрыла крышку, засунула внутрь свой длинный нос и осмотрела подношение.
— Ладно, договорились. — Она снова достала медальон. — Но смотри же: медальон помогает только тому, кто сам хочет помочь себе. Береги его, и пусть он будет с тобой, когда ты встретишь Сына неба. Потеряешь медальон — потеряешь все. А теперь дай руку.
Ланьхуа протянула ладонь. Ведьма выхватила из-под шали длинную иглу, уколола ее палец, и капелька крови Ланьхуа упала на медальон. Потом старуха проколола свою руку, чтобы их кровь смешалась на резных лепестках орхидеи. Колдунья обожгла амулет на свече и протянула его Ланьхуа.
— Теперь договор скреплен. Береги медальон и не упусти свое счастье.
Старуха накинула на голову несколько вылинявших, изодранных по краям старых шалей и, не прощаясь, покинула павильон. Шкатулку она бережно прижимала к себе. Ань Дэхай поспешил ее проводить.