Ли Бо
Нефритовые скалы
Н.И. Конрад. Ли Бо
...Мы знаем, что бывали в истории случаи, когда новое представало перед людьми в образах старого. Так было в истории Италии при переходе к эпохе, получившей название Ренессанса. Как известно, это был очень важный по своему общеисторическому и историко-культурному значению переломный момент в жизни средневековой Италии, а за ней и в жизни ряда других народов тогда еще феодальной Европы. Особенностью этого момента было то, что переход к новому передовыми деятелями эпохи воспринимался как «ренессанс», «возрождение» старого. «Старым» в этом случае была европейская античность — время древней Греции и древнего Рима.
Разумеется, о действительном восстановлении порядков, характерных для античной эпохи, не могло быть и речи. Ведь это означало бы возвращение к рабовладельческому строю, уже давно в этой части мира историей отмененному. Речь шла о некоторых элементах культуры античного мира, в которых деятели итальянского Ренессанса справедливо или произвольно усматривали как бы прообраз того, что они хотели видеть у себя, в свое время. Важнейшим из этих элементов явился гуманизм. Таким словом было обозначено представление, что именно человек есть наивысшая ценность общественной жизни и бытия.
Близкую к этой картину мы наблюдаем в VIII в. в Китае. При этом, как и в Италии, приближение новой эпохи раньше всего почувствовал поэт. В Италии им был Данте, в Китае — Ли Бо. Ли Бо первый не только остро почувствовал необходимость нового, но и выразил свое представление о нем. И сделал это также путем обращения к своей античности. Такой античностью для него была эпоха древнего Чжоуского царства (XII-VIII вв. до н. э.).
Есть у Ли Бо цикл стихов, носящих название «Древнее». Первое стихотворение этого цикла открывает нам главную мысль поэта. Ли Бо говорит о поэзии — той, которая дана в Шицзине, причем не во всей этой древней, принадлежавшей времени Чжоуского царства «Книге песен», а в том ее разделе, который носит наименование «Да я» — «Великие оды». Для Ли Бо главное заключалось не в жанре или содержании этих «од»: и то, и другое было связано с совершенно иной жизнью — жизнью глубокой древности; дело было в общем тоне. В этом разделе он видел поэзию «великую» (да) и «высокую» (я), какой, по его мнению, истинная поэзия и должна быть. В первой же строке своего стихотворения поэт говорит: «великой и высокой поэзии уже давно нет». Она исчезла с наступлением Чуньцю-Чжаньго, эпохи войн, которые с начала VIII в. по конец III в. до н. э. вели между собою различные царства, составлявшие тогда Китай. Это было время, когда, по словам поэта, «драконы и тигры», т. е. правители, «пожирали друг друга». Далее поэт делает обзор последующей истории своей страны, говорит, что бывали полосы некоторого подъема, но за подъемом всегда следовал новый упадок.
И вот поэт доходит до своей эпохи и заявляет, что в его время происходит «возвращение к древности», т. е. к той идеальной поре, когда «государь правит в длинной, свешивающейся одежде, не прибегая к действию»; когда «чтут все чистое и истинное»; когда «таланты развиваются в покое и свете»; когда «внешний узор и внутреннее качество освещают друг друга»; когда «светил на земле столько же, сколько звезд на осеннем небе». Такова в изображении поэта картина общества, вернувшегося к порядкам лучезарной древности.
Поэт определяет и свою миссию в процессе возвращения к древности. Когда-то соответственно исторической традиции, Конфуций также стремился вернуться к старине. Вернуть людей к древности, по мнению Конфуция, должны были старинные сочинения, в которых древность и была запечатлена. Конфуций считал, что он призван передать людям своего времени то, что в этих сочинениях содержалось в подлинном виде. Поэтому он и взял на себя работу по «очищению» старого наследия от всего напластовавшегося на него и по «передаче» того, что являлось подлинным.
Так же понимал свою миссию и Ли Бо. «Мое стремление, — пишет он, — очистить и передать» так, чтобы то, что передается, «засияло светом и озарило тысячелетие вперед». Если вспомнить начальную строку этого стихотворения, где говорится о «великой» и «высокой» поэзии, становится ясным, что поэт считал именно себя призванным возродить истинную поэзию.
К чему должно было привести возрождение истинной поэзии? Ли Бо об этом говорит очень образно. Он хотел бы, как в свое время Конфуций, услышать, что «единорог пойман». И тогда, пишет поэт, он «положит свою кисть», т. е. сочтет свое дело сделанным.
Конфуцию приписывается составление «Чуньцю», сочинения, по содержанию представляющего собой летопись царства Лу, родного царства Конфуция. Последователи древнего мудреца видели в «Чуньцю» не книгу истории, а книгу суда, произведенного их учителем над правителями. Суд этот заключался в том, что мудрец назвал деяния каждого правителя настоящими именами. Тем самым потомкам был преподан точный критерий для определения того, что хорошо и что плохо.