— Среднего роста, крепкого телосложения, над левой бровью шрам, — коротко описала Мэй.
Мадам Ся кивнула.
— Не помню, чтобы мне попадался такой, — впрочем, я тут бываю не каждый день. А муж, естественно, ничего мне не рассказывает, боится слово лишнее вымолвить. Но рано или поздно я все равно узнаю! — Она взглянула на Мэй. — Здесь весьма осведомленные хостессы. Вот погодите, я расспрошу свою знакомую девочку Лю Лили. Она работает в игральном зале, но сегодня ее что-то не видно.
Разговор прервался. Некоторое время все молча играли, по очереди делая замены в своих заборчиках.
— Интересно, о какой сумме идет речь? — Мадам Ся, не вытерпев, задала вопрос, который жег ей язык. — Десять, двадцать тысяч юаней?
— Гораздо больше, — ответила Мэй.
— Силы небесные! — воскликнула мадам Ся, со стуком опуская на стол костяшку.
— Достаточно, чтобы заплатить одной из этих хостесс, — ухмыльнулся почтенный Хуан.
Мадам Ся бросила на него негодующий взгляд, не возымевший должного эффекта. Почтенный Хуан лишь опять ухмыльнулся, сжимая костяшку обеими ладонями, словно пытаясь ее расплющить. Дядя Ма подавил смешок.
— Чаю хочу! — Мадам Ся махнула рукой мужу. Тот подошел к их столику, принял заказ и вышел из зала.
Мадам Ся с невинной улыбкой посмотрела на Мэй и хорошо поставленным, сладчайшим голоском спросила:
— Так что это за старинная вещь, за которую можно выручить такие большие деньги?
— Что-то действительно очень древнее. Кажется, относится к эпохе династии Хань.
— Это еще раньше, чем династия Мин, — с видом знатока заметил почтенный Хуан. — У нас в Пекине ничего подобного уже не сохранилось, все уничтожили во время «культурной революции». Сейчас такие вещи можно обнаружить только в глубинке.
— Надо думать. — Мадам Ся даже забыла поменять костяшку. — Соседка Ли с третьего этажа ездила в гости к знакомым по трудовому лагерю и привезла с собой несколько старинных вещей. Вот только не знаю, продала она их или нет. Значит, говорите, больше двадцати тысяч юаней? Я родилась в одном южном городке, у меня там до сих пор родственники проживают. Интересно, может, у них есть какие-нибудь старинные вещи?
Ее голова склонилась набок, словно отягощенная масштабом открывающихся перспектив.
— А как узнать, настоящие они или нет? И где их покупают?
— Скупкой старинных вещей занимаются антикварные лавки на Люличане, — пояснила Мэй.
Чувствовалось, что в мадам Ся ожила предпринимательская жилка. В современном Китае все население занимается предпринимательством — понемножку играют, понемножку скупают и продают ценные бумаги в ближайшем отделении фондовой биржи, ездят по бедным родственникам в дальних уголках страны в надежде отыскать предметы старины — все это стало нынче трудовыми буднями китайцев.
Девушка-подавальщица лет семнадцати, не больше, принесла на подносе чайник из коричневого фарфора и горку пластмассовых чашек, в которые разлила чай для сидящих за столом.
— А где Лили? — поинтересовалась мадам Ся.
— Она уже несколько дней не выходит на работу, — ответила подавальщица. У нее был длинный подбородок, невыразительное лицо с косящими глазами и короткая стрижка с пробором посередине.
Неожиданно за одним из столов для покера вспыхнула потасовка. Со звоном разбилась пивная бутылка. Кто-то визгливо выкрикнул:
— …твою мать!
Посетители испуганно замерли. Полицейские встали со своих мест. Почтенный Ся направился к нарушителям спокойствия со сжатыми кулаками и каменным лицом. Очевидно, он умел вести себя жестко, если его рассердить.
Мэй достала из-под стола свою сумочку и сказала, что ей надо в туалет. Никто не обратил на нее внимания. Она опять прошла через кухню. Повара куда-то исчезли.
В зале ресторана Мэй собиралась найти косоглазую подавальщицу. Ей показалось, что здесь стало еще темнее. За столами кутили те же посетители и хостессы. Пьяные продолжали петь заплетающимися языками.
Наконец она увидела подавальщицу; та сидела на стуле и грызла ногти, уставясь в никуда отрешенным взглядом.
— В игровом зале дерутся, — сообщила Мэй, прислонившись к барной стойке.
Девушка искоса посмотрела на нее и ничего не сказала.
— Ты здесь давно работаешь?
— Два года, — нехотя ответила она.
— Разве тебе не хочется перейти в хостессы?
В косых глазах промелькнула злость.
— А вам какое дело?
— Никакого. Просто подумала, что хостессы больше зарабатывают.
— Мне не разрешают подсаживаться к клиентам. Вы что, не видите, какое у меня лицо? Да и не нужны мне ихние грязные деньги!