– Выключи, – велел Штырь.
Сидящий впереди Гам выключил оперную мелодию, доносящуюся по радио, и тишина так внезапно накрыла всех в машине и выплеснулась в летнюю жару, что даже открытые окна не могли разогнать чары. Гонт переместил свою бычью тушу и с интересом посмотрел на Андена.
– Однажды я встречал твоего деда, – наконец сказал он, – и твою мать. Лет двадцать назад. Ауны были потрясающими воинами, такими одаренными, что боги, наверное, не одобрили такую силу в смертных и обрушили на них неудачи, чтобы подкосить. В то время я был пацаном младше тебя, хотя уже Пальцем – тогда мы не могли позволить себе роскошь долгого обучения.
Анден прищурился, но промолчал, сбитый с толку тем поворотом, который приобрел разговор. Ровный и четкий баритон Штыря притягивал, он звучал дружелюбно и расслабленно, как у хорошего актера радиопостановок. Полная противоположность устрашающей внешности Гонта.
– В те дни в стране была неразбериха, – продолжил Гонт. – Она строилась и восстанавливалась как сумасшедшая, но была настоящей вонючей трясиной. Зеленые Кости поддерживали мир, чтобы власть не захватили преступники и иностранцы, но прямо в это время Айт Ю и Коул Сен устроили свару и разделили Людей Горы. Помню, Ауны громче всех желали, чтобы Айт и Коул уладили разногласия и Зеленые Кости снова стали единым кланом. В конце концов твой дед встал на сторону Коулов, но семья Аунов разделилась. Твой дядя пошел в Академию и стал ближайшим другом Коула Сена, но твоя мать пошла в школу Храм Ви Лон. Если бы она была жива и сказала свое слово, ты бы в этом году поклялся в верности Горному клану.
Анден смотрел вперед, стиснув зубы. Какую игру затеял Гонт?
– Моя мать не сказала свое слово, – сухо ответил он. – После ее смерти меня забрал Коул Сен. Именно ему я обязан образованием и нефритом, который надену после выпуска.
Гонт пожал плечами, по ним будто пробежала рябь.
– Факел Кекона теперь старик. Тебе следует задуматься, означает ли твой долг перед ним, что ты должен стать мелкой сошкой у Коула Хило.
До сих пор ровный голос Гонта почти не выдавал его чувств, но теперь дрогнул, не оставив сомнений в его презрении к Штырю-сопернику.
Машина свернула на серпантин, ведущий в горы. По обеим сторонам дороги мелькала пышная зелень, а иногда дорожные знаки с истертой белой краской и частные въезды за ржавыми железными воротами. Анден попытался скрыть возрастающую тревогу в голосе:
– Куда вы меня везете?
Гонт откинулся на спинку сиденья, и оно прогнулось под ним.
– На самый верх.
Глава 9. Как обойти айшо
Лан встречался с Дору и двумя важными Фонарщиками, когда их прервала секретарша Дору, она осторожно постучала и пискнула:
– Простите, Коул-цзен. Вас спрашивают по телефону. Говорят, это срочно.
Колосс нахмурился – возможно, это снова из посольства Эспении, будут говорить сладкие речи или попытаются подкупить, чтобы он изменил свою точку зрения по поводу квот на экспорт нефрита. Он извинился и вышел из двери, которую услужливо придержала секретарша. Она робко улыбнулась. Лан не знал ее имени. Шелест часто менял секретарш. Эта выглядела совсем девчонкой и носила почти прозрачную розовую блузку с просвечивающим под ней черным лифчиком. Она поспешила к столу и перевела звонок в его кабинет.
Лан не считал эту комнату своим кабинетом, хотя использовал ее, когда занимался делами отсюда. В остальное время кабинет пустовал. Верхний этаж офисного небоскреба Равнинного клана на Корабельной улице в Финансовом квартале Жанлуна мог похвастаться потрясающим видом, но был всецело владениями Шелеста. Лан предпочитал кабинет в особняке Коулов.
Он взял трубку и снял звонок с режима ожидания.
– Коул-цзен, – произнес низкий и неспешный мужской голос. – У нас ваш юный друг Анден. Наши пути пересеклись на празднике Лодочного дня. Правила не нарушены. Мы просто беседуем, вполне дружелюбно и цивилизованно. Нет нужды беспокоиться о его безопасности… пока никто из Равнинных не поднял бучу. Я говорю о вашем Штыре.
– Понимаю, – ответил Лан.
Он знал, что говорит с членом Горного клана, больше никто бы не посмел себя так вести. Он подозревал, что это Гонт Аш, хотя и не был уверен. Лан оперся на стол и спокойно, с металлом в голосе сказал: