— В этом мире, — через некоторое время произнес он, — такое недопустимо. Инцест запрещен законом. Я думаю, на самом деле потому, что гены очень схожи, и дети подвергаются большой опасности.
— Нет детей, — сказал Эрик. — Ходят слухи, что они пытаться, давным-давно, до того, как пришло бесплодие, но дети не появиться. В их семье сила велика. Дети могут быть еще могущественнее. Инцест в моем мире — норма в сильных семьях. Ты видеть… Халме? Ты видеть ее лицо?
— Да, вы правы. Она впрямь самая прекрасная из женщин.
— Твоя мать тоже прекрасна, — заметил Эрик. Натан поднял взгляд на друга — и неожиданно улыбнулся.
— Верно, — согласился он. Красота Халме была сродни красоте богини или Елены из древней легенды; красота Анни была более земной, теплой, не столь совершенной и захватывающей дух — и все же не менее волнующей. Красота, светящаяся изнутри, подумал Натан; ему вдруг вспомнилось, как Халме утомили ее бесконечная жизнь и умирающий мир и как мало могло ее взволновать. Несмотря на лебединую шею, изящный поворот головы и хрупкое телосложение, внутри у нее уже все погасло.
Когда друзья приблизились к Торнхиллу, по листве зазмеилась знакомая рябь; донесся шепот. Даже с куском железа в кармане Натан ощутил в животе комок страха; он крепко сжал номерок в руке и выставил его перед собой. Эрик последовал примеру мальчика, и они отступили. Недалеко — они никогда не отойдут далеко; сила их гнева и сопротивления образовывала почти осязаемую стену. Но друзья продолжали идти. Когда они добрались до тропинки, ведущей к дому Бартелми, гномоны как-то сразу растворились, их невидимые сущности исчезли в тишине леса.
— Ты очень храбрый, — объявил Эрик. — Они преследуют тебя, а ты не боишься.
— Они меня не преследуют, — отозвался Натан. — Раньше я довольно часто ходил в Торнхилл, и никто мне не мешал. Они просто не хотят, чтобы я привел туда тебя.
— Почему? — искренне удивился Эрик.
— Не знаю. Я всегда делаю все то, что им не нравится.
Натан постучал в дверь, размышляя, что сказать, как объяснить Бартелми визит без приглашения. Однако когда дверь отворилась, всякая необходимость в объяснениях сама собой отпала. Не пришлось вовсе ничего говорить.
— Я ждал вас, — сказал Бартелми. — Давайте заходите. Завтрак на столе.
— Я приготовил для вас комнату, — сообщил Бартелми Эрику, когда с завтраком было покончено. Эрик, словно изголодавшийся волк, проглотил по очереди омлет, ветчину, грибы и тосты с мармеладом. Натан, чей аппетит пострадал не столько от предшествующего приема пищи, сколько от внутреннего напряжения, осилил лишь пару тостов.
— Эрику нравится спать на улице, — торопливо проговорил мальчик и тут же запнулся, осознав, что ведет себя невежливо.
— Отлично, — сказал Бартелми, обращаясь к изгнаннику. — Если вам нужна кровать, возьмите.
— Вы добры, — грустно произнес Эрик. — Здесь много доброты. Но, возможно, я приношу беду. — Он взглянул на Натана, ожидая какой-нибудь подсказки. — Я не хотеть приносить беду вам.
— В этот дом путь бедам заказан, — со спокойной уверенностью заявил Бартелми.
— Нам есть что рассказать вам, — заговорил Натан.
— Хорошо. — Как и много лет назад с Анни, Бартелми демонстрировал свою обычную неторопливость и отсутствие праздного любопытства.
— Эрик из другого мира! — выпалил Натан.
— Я так и предполагал. Весьма необычно. — Бартелми любезно кивнул Эрику. — Не припомню, чтобы мне прежде приходилось встречать обитателей иных миров. У вас превосходный английский.
— Я слишком медленно учусь. Должен больше читать. Сейчас читаю поэзию: строчки, которые останавливаются раньше, чем конец страницы. Мать Натана дать мне книгу.
— Здесь много книг, можете их читать, — пригласил Бартелми.
— Мы не шутим! — возмутился Натан, едва сдерживая разочарование и гнев.
Бартелми одарил мальчика взглядом столь серьезным, что все его раздражение мгновенно испарилось.
— И я не шучу, — сказал Бартелми. — Очень хотелось бы знать, каким образом Эрик здесь очутился. Насколько мне известно, существует лишь один путь попасть из одного мира в другой, и лишь Смерть способна открыть те Врата. Так гласят Высшие Законы. Похоже, даже они созданы для того, чтобы их нарушали. Как я понимаю, вы прибыли на пляж залива Певенси. Вы понимаете, как это произошло?
Натан ни разу не слышал, чтобы Бартелми говорил с кем-то в подобном ключе, и на миг окружающий мир поплыл, перетекая в другую реальность. Разумеется, дело было не в мире, а в самом мальчике: он рос, менялся, освобождая разум для новых понятий, расширяя собственную картину мира. Натан опередил Эрика с ответом.
— Это я. Все произошло по моей вине. Я вижу сны об иных мирах — о его мире; Эрик тонул, а я попытался его спасти. И перенес сюда, хотя вовсе не собирался. Понимаю, с моей стороны это было ужасно безответственно. Теперь, когда я вижу сны, я очень стараюсь концентрироваться, чтобы впредь не допустить подобной ошибки; но ведь если бы тогда я его оставил, он бы погиб.
— Верно, — подтвердил Эрик. — В своем мире я мертв.
— Да, старый прием, — согласился Бартелми. — Кошка в ящике и жива, и мертва. Так, так. Однако сновидения… Я много раз слышал, как во сне происходят странные вещи. — Бартелми, по-видимому, был не так уж удивлен, хотя всерьез задумался.
— За мной наблюдает одна звезда, — продолжал Натан. — Она висит над нашим домом. Только на самом деле это не звезда, а хрустальная сфера, существующая в обоих мирах, а он использует ее, чтобы следить за мной.
— М-м… Она не из хрусталя. Возможно, это шар межизмеренческого разрыва, оплетенный магией. Мне приходилось слышать о подобных вещах. Через него изображения передаются из одного мира в другой.
Натан заторопился, стремясь рассказать как можно больше — и одновременно внутренне сжимаясь, отступая. Приятие Бартелми всего сказанного придавало происходящему большую степень реальности, ужасало еще сильнее. Ведь прежде Бартелми был человеком, излучающими успокоение, обыкновенным взрослым в обыкновенной вселенной; а теперь и он тоже безвозвратно изменился. Ладно же, времени, чтобы обдумать возможные последствия, будет еще предостаточно.
— И те твари, — снова заговорил Натан, — их называют гномоны. Они тоже из мира Эрика. Здесь они невидимы, хотя и не полностью; они преследовали нас. Если поймают кого-нибудь, то проникнут к нему в голову и сведут с ума. Мы должны носить при себе железо: оно их отпугивает.
— Полагаю, я видел их — если, конечно, можно увидеть то, что невидимо, — сообщил Бартелми.
— Когда?
— В тот самый вечер, когда твоя мать впервые здесь появилась. Ты был малышом, висел в перевязи у нее на шее. Тогда я подумал, что те создания преследовали вас обоих; правда, теперь я не так уверен. Мне кажется, их целью было привести ее сюда, где она обрела бы убежище. Сами они могут быть злыми созданиями, однако поступки их не всегда таковы. Как бы то ни было, этот дом — надежное убежище от подобных непрошеных гостей. Дверные ручки и петли сделаны из железа, как и решетки на окнах. Железо издревле использовали для защиты от злых духов.
— Похоже, вы и так все знаете, — заметил Натан, ощущая нарастающее замешательство. — А я переживал насчет того, как вам рассказать. Думал, вы мне не поверите.
— Твой дядя мудрый человек, — объявил Эрик. — Он знает, где правда, а где ложь.
— Я знаю еще недостаточно, — возразил Бартелми. — Быть может, начнете с самого начала?
Натан послушно принялся описывать сны и события, параллельно происходившие в этом мире, стараясь припомнить все, вплоть до освобождения узника в Темном лесу и последнего сна об островах, которые поглотил шторм. Мальчик поведал Бартелми все — кроме самого первого видения Грааля, о котором не мог говорить.
— Может, много лет назад гномоны и привели к вам маму, — с сомнением проговорил Натан, — но они явно пытались помешать мне привести сюда сегодня Эрика, как, впрочем, и освободить в прошлые выходные того человека, кем бы он ни был.
— Ты знаешь, куда он скрылся? — спросил Бартелми.