Открывшаяся перед Гарри картина еще долго будет стоять перед его глазами.
— Дверь закрой! Быстрее! — скомандовал он застывшему Рону.
Джордж пытался успокоить рыдающую Джинни Уизли, которая вцепилась в ноги Гермионы и что-то пыталась ей втолковать.
Наконец, спустя полминуты, Гарри смог разобрать несколько слов из её обрывочных фраз, смешанных с рыданиями.
— Скажи, скажи, что это неправда! — выла она, и Гарри смутился, понимая, что должен был настоять на личном разговоре. — Я не верю! Не верю тебе. Гарри не поступил бы так с нами, со мной и с Роном.
Гермиона увидела Гарри и облегченно выдохнула, но её взгляд отражал его собственное виноватое состояние. Но изменить уже что-либо было нельзя. Они сделали свой выбор, поступок свершился, и теперь им придется расхлебывать последствия своего решения.
— Гарри, — мрачный голос Гермионы вырвал его из плена мыслей, и тут же на него уставились блестящие от слез, покрасневшие глаза Джинни.
Она, вскочив, налетела на него, крепко сжимая в объятиях, целуя щеки, лоб, шею.
— Гарри, миленький, скажи, что это все неправда, скажи, что он соврала! Скажи, что ты любишь меня!
— Да что здесь происходит? — взревел Рон и вздрогнул от неожиданного стука в стекло.
Они обернулись и увидели, как за окнами собралась толпа и с интересом наблюдала за разворачивающейся сценой. Среди них была и Рита Скитер, улыбку которой можно было сравнить разве что с Малфоевской, когда тот пакостил гриффиндорцам.
Рон задернул шторы, наложил звуконепроницаемые заклинания и снова повернулся к присутствующим. На диване сидел Артур Уизли, который отрешенно смотрел на разборки своих детей — родных и названых.
В комнату тут же вошла Молли, она всплеснула руками и запричитала так, словно одетая в розовые очки Луны Лавгуд.
— Вы почему ещё здесь?! Все уже в нетерпении. Такая толпа, столько гостей! Джинни, милая, ты же знаешь, что нехорошо появляться перед женихом до венчания и показывать платье.
— Гарри, — жалобно заскулила Гермиона. — Я пыталась объяснить им.
— Ну что ты, дорогая, мы же все знаем, что вы с Гарри только друзья.
— Я не это вам говорила, — сквозь зубы говорила Гермиона, которая так и не надела свадебное платье, а стояла в обычных джинсах и рубашке.
Гермионе хотелось кричать от того сумасшествия, которое творилось с ней в последние сутки. Сначала Гарри, еще со вчерашнего вечера выбивший ее из колеи своим разговором и нарушивший спокойный уклад мыслей, а теперь Нора. Здесь всегда царила суматоха, как на огромных птичьих фермах, где она с родителями бывала в детстве. Но сегодняшние мероприятия, весь этот цирк просто вывел её из себя.
Гермиону крутили и вертели, как куклу, чтобы выдать замуж за Рона, а когда она яростно воспротивилась и сказала, что не собирается замуж за него, только посмеялись. Эти организаторы во главе с миссис Уизли списали все на предсвадебный мандраж. Когда же она возмутилась, ей приписали послевоенный синдром, по сути, назвав психически нездоровой. Вот тут-то Гермиона не выдержала. Она выгнала всех из комнаты, чтобы объясниться только с Джинни, сама же снова переоделась в джинсы, решив для себя, что в этом балагане точно выходить замуж не собирается, да и толпы волшебников, собирающиеся внизу, пугали её.
Сначала она спокойно попыталась объяснить Джинни, что любит Гарри, но та словно не слышала и спокойно собиралась на свадьбу. Когда все доводы были проигнорированы, Гермионе пришлось рассказать сестре Рона, как они вчера с Гарри занимались любовью. Джинни сначала замерла, а потом как ни в чём ни бывало направилась к выходу со словами, что Гарри не мог спать с Гермионой, ведь к Джинни он даже не притронулся. Гермиона догнала её перед выходом из дома, потому что не могла позволить школьной подруге так себя опозорить. В итоге Джинни закатила истерику, швырнув в дверь диадему своей тётушки Мюриел.
— Гарри, милый, — услышала она жалобный голос Джинни и увидела, как она подняла заплаканное лицо и поцеловала того в губы. — Скажи, что это неправда, скажи, что вы просто пошутили.
Гарри посмотрел на Гермиону, и она поняла, как сильно они оплошали и что сейчас придется разгребать последствия. Даже мимолётный взгляд на Рона дал понять, что они точно будут, и она прикрыла глаза, слыша от Гарри твердое и бескомпромиссное:
— Нет. Мы не пошутили.
Последовавшей за этим тишиной можно было резать камень, ее нарушали только нарастающие крики и шум за дверью Норы.
— Гарри, милый, — запротестовала через мгновение Молли, отталкивая от него Джинни.
Девушку, согнувшуюся в рыданиях, подхватил отец. Молли стояла напротив Гарри, смотря снизу вверх и приглаживая и без того прилизанную прическу, и говорила с интонациями в лучших традициях психиатрического отделения госпиталя Мунго.
— Вы с Гермионой не в себе. Я всё понимаю. Столько пережить. Что-то взбрело вам в голову, и вы решили, что влюбились. Сейчас вы все спокойно пойдете к алтарю, и все пройдет, как мы репетировали. Там ждут люди. Потом мы сядем и вместе посмеемся над всей этой забавной ситуацией.
Гарри тяжело вздохнул, вспоминая, как часто эта женщина была к нему добра. Он аккуратно взял её за круглые плечи и искренне посмотрел в глаза.
— Я не женюсь на Джинни, я люблю Гермиону, — медленно проговорил он и отодвинул миссис Уизли от себя.
— Что ты несёшь? — подлетел, схватил его за грудки Рон, уже минуту медленно краснеющий и пылающий яростью. — Ты же сам только что мне втирал о своей любви к Джинни!
— Да, да, — прогнусавила она, громко шмыгнув носом. Цвет её лица слился с цветом волос. — Ты точно любишь меня. Вы с Гермионой просто друзья, вы всегда дружили. У вас даже в палатке ничего не было, хотя вы и остались одни. Так только у самых лучших друзей бывает. Ну скажи же, что вы друзья, — голосила она всё громче.
Гарри захотелось закрыть уши и глаза руками, а лучше вообще исчезнуть отсюда. И он, наверное, мог бы сделать это. Мог просто схватить Гермиону в охапку и прорваться сквозь толпу к точке аппарации. Но это было бы неправильно.
Он понимал, что объяснять о своей любви к подруге, с которой они раньше действительно не помышляли о сексуальной связи, было уже бесполезно. И оставалось только одно решение. Здесь нужны слова, которые проникнут в сознание семейства Уизли, так же безжалостно, как смертельное заклятие.
Гарри виновато посмотрел на Джинни, перевел взгляд на ожидающего ответа Рона, который тяжело дышал и раздувал ноздри, как дракон перед выпуском пламени. Гарри чувствовал, как его почти оторвали от пола, и, предчувствуя последствия, произнес с долей усмешки:
— С друзьями не трахаются.
Вполне ожидаемый удар в челюсть сбил его с ног. Гарри упал в ноги к Джорджу и взглядом попросил того не вмешиваться. Джинни в этот же момент закричала: «Не-ет!» Гермиона закрыла пылающее от стыда лицо руками.
— Ты лжёшь! — кричал Рон, делая шаг к Гарри и снова замахиваясь, но на этот раз неудачно.
— Я же объяснял тебе наверху, что люблю её! — отскакивая от нового удара, сказал Гарри.
— Ты принял это!
— Я думал, ты болтаешь о Джинни! Ты не мог спать с Гермионой. Ты никогда не замечал её.
— Тебя бесит, что она не сделала этого с тобой?
— Гарри! — осуждающе воскликнула Гермиона.
Рон зарычал и снова бросился на поднимающегося Гарри, но тот увернулся, и он тяжелой тушей рухнул на деревянный пол. Когда он зацепился взглядом за Гермиону, то увидел, что она стояла, не шелохнувшись, и смотрела на него с долей вины и жалости.
— Нам еще рано, — вдруг заговорил Рон, тяжело поднимаясь и передразнивая женский голос, — давай подождем свадьбы. Шлюха! — заорал он и кинулся на Гермиону, но тут же Гарри отбросил его. Рон не успел и коснуться испуганной Гермионы.
— Не забывайся, Рон! — закричали одновременно Артур, Джордж и Гарри.
Последний, наконец, осознал, что свадьбы не будет сегодня ни у кого. Свадебные наряды были напрочь испорчены, волосы у всех взлохмачены, а взглядами, что бросали друг на друга друзья, можно было спокойно убивать.