Выбрать главу

— Ты проснулась? — буркнул «возлюбленный», отвлекая Гермиону от вихря воспоминаний о друге, пронёсшемся в её голове. — Я есть хочу.

Не обращая внимания на его нытье, она осмотрелась. Это была гриффиндорская мужская спальня. Она нередко здесь бывала, вот только вместо шести кроватей стояла одна, и матрас на ней почему-то сильно прогибался, как в спальнях Норы. За окном всё так же светили звёзды, и Гермиона поняла, что это очередное продолжение бесконечного дня. Она устало вздохнула, откинула со лба спутанные пряди и потянулась за одеждой.

— Ты слышишь меня? Я хорошо потрудился, теперь надо и поесть.

— Но ты же жуёшь бутерброд, — вяло отозвалась Гермиона, застёгивая рубашку, впервые за много дней спокойно и не торопясь. Это не как с кентавром, от которого она, что было мочи, уносила ноги, а он пытался выбить двери, пока не растворился в иллюзиях замка. Ничего экзотического Рон отмочить не мог. Скорее всего, секс с ним был (если был) стандартный в позе — а теперь она их знает достаточно — по-миссионерски.

— Это даже не еда, просто перекус.

Гермиона посмотрела, с каким трудом Рон проталкивает в рот огромный кусок, и вздрогнула. Её замутило, когда она представила, что будет наблюдать за этим каждый день, и за этим — её взгляд невольно опустился вниз, если, конечно, им с Гарри вообще удастся отсюда выбраться. Она уже ненавидит этот замок.

— Рон, ты любишь меня? — неожиданно для самой себя спросила Гермиона и отшатнулась, когда Рон к ней приблизился. — Э-э-э, сядь туда, — указала она на кресло у окна. Он наконец дожевал свой «перекус», пожал плечами и сел.

— Что ты спрашивала?

— Ты любишь меня?

— Конечно, — его взгляд был совершенно пустым. Он словно не понимал, что она вообще от него хочет, и снова подумал о еде. Он ведь и бросил их в лесу, потому что был постоянно голодный и злой.

— А за что? — снова спросила Гермиона.

— В смысле? Гермиона, ты несёшь чушь, давай лучше найдём что-нибудь поесть и продолжим заниматься сексом, а то ты вчера была какой-то пассивной. Я уверен, ты можешь лучше.

— Пассивной? — воскликнула Гермиона и тут же умолкла, поняв, что доказывать что-то Рону бесполезно, к тому же у него есть воспоминания, а он для неё, очевидно, лишь плод воображения, который оказался результатом повреждённой Выручай-комнаты. Это они с Гарри поняли пару дней назад, но это не помогло решить проблему.

«Надо найти Гарри», — спокойно подумала Гермиона и встала.

— Ты посиди, отдохни. Наверняка ты сегодня хорошо потрудился, — Рон кивнул. — А я пойду найду еды побольше.

— Побольше, — вторил Рон.

С тяжёлым сердцем Гермиона закрывала двери в комнату, где остался Рон — её детское увлечение, — и направилась к Гарри, с которым теперь были связаны все её мысли. Осознание этого пришло как-то внезапно и сделало её эмоциональные метания последних трёх лет совершенно бесполезными.

Она пошла по лестнице, ведущей в гостиную Гриффиндора.

В гостиной Гермиона увидела Гарри, он сидел на диване, сгорбленный, усталый, его лицо было закрыто ладонями, а на красный ковёр падали маленькие капли, оставляя тёмные пятна и через секунду исчезая. Она заволновалась. Хотя, что могло быть страшнее Добби, который привязал Гарри к маггловской секс-машине и, радостно подпрыгивая, наблюдал, как на его член раз за разом надевается искусственная вагина, она не знала.

Она тогда Бомбардой взорвала дьявольский аппарат и наблюдала, как безутешно плачет чокнутый домовик, который «всего лишь хотел сделать великому сэру Гарри Поттеру хорошо».

Гермиона подошла к Гарри сбоку и зарылась в густую шевелюру пальцами, надеясь, что её поддержка поможет ему прийти в себя.

— Я устал, — прогнусавил он тихо, а потом обнял её за талию и прижался лбом к животу. Так естественно и нежно, что Гермиона почувствовала себя в безопасности, и приятное тепло разлилось по всему её телу.

— Гарри, — прошептала Гермиона, уже двумя руками поглаживая его по голове, постоянно задевая кожу на шее, от чего Гарри вздрагивал. Странно. Ни одно интимное прикосновение за прошедший месяц не могло вызвать такого роя мурашек, который проносился по всему телу, скапливаясь во вполне определённом месте — между ног.

— Это была Джинни, я ведь верил, что люблю её.

— Почему в прошедшем времени.

— Это место. Разве ты не поняла, мы видим совершенно абсурдные вещи. Боже, меня чуть не изнасиловала Синистра.

Гермиона фыркнула:

— Ну а что, было бы у вас одиннадцать детей.

— Ага и всего восемь лет, чтобы успеть всех родить, я чуть не умер со смеху, но когда она разделась. Нет, я бы хотел детей, очень даже, но парочку…

— Между прочим, меня распял Люциус Малфой, и если бы не ты, он вырезал бы пентаграмму на моём животе, чтобы я не плодила грязнокровок.

— Да, пожалуй, я зря ною, но нет, а как же Хагрид? Я только представил… У него был даже больше, чем у Кингсли…

— Нет! Нет, молчи, даже думать не хочу. Хорошо хоть Арагога не привёл.

Гарри хохотнул, уткнулся губами в шею Гермионы и посадил её к себе на колени: — Он вроде как умер.

— Квирелл тоже, и тем не менее он замотал меня, как мумию, в ткань от своего тюрбана, оставив только интимные места.

— Это было незабываемое зрелище, — усмехнулся Гарри и поднял взгляд.

— Если ты кому-нибудь…

— А кому, Гермиона? Здесь нет никого, кроме нас. Даже Джинни, наверное, уже исчезла вместе с её тремя сотнями свадебных платьев.

— Три сотни? — удивилась Гермиона.

— Ага, начала надевать каждое по очереди. Вручную. Я позорно сбежал. Мы здесь одни, — он перекинул одну её ногу через себя. Теперь она сидела лицом к нему и смущалась от собственных постыдных фантазий, хотя после того, что с ними уже было, какой может быть стыд. Удивительно, что она вообще ещё способна чувствовать смущение. — Я так привык, что мы с тобой одни. Даже там в палатке. Я каждый день задаю себе вопрос, — вдруг зашептал он и зарылся носом в её ключицу, вдыхая аромат тела Гермионы.

— Какой? — дрожащим голосом спросила она, поглаживая его по спине и чувствуя попой, как твердеет член Гарри. Он, конечно, не был большим, но очень крепким и даже красивым. Гермиона нередко думала о том, чтобы попробовать его на вкус, особенно когда фаллос Теодора Нотта тыкался ей в щёку. Она, конечно, тогда взбрыкнула и со всей силы ударила наглеца по причиндалам, но мысль о члене Гарри не оставляла её.

— Проснусь ли я завтра с Гермионой?

— Гарри… — она замерла, будучи не в силах пошевелится, чувствуя, как плавятся её внутренности от нежной ласки губ Гарри, целующих её шею, и силы рук, которыми он поглаживал её бёдра.

— И мне захотелось этого. Не просто проснуться и жить дальше, а проснуться с тобой, пусть даже этот день снова будет повторяться, потому что с тобой не страшно. С тобой ничего не страшно, — сформулировал свои мысли он.

— Гарри, — это всё, что могла вымолвить Гермиона. Его слова в точности отражали её чувства. Чувства, которые стали такими неправильными по отношению к лучшему другу, и это вызывало поток восторга и эйфории внутри всего тела.

Его губы нашли её, и Гермиона приникла к Гарри теснее и потёрлась промежностью о его желание. Это казалось таким правильным, таким естественным, а поцелуй таким сладким, что Гермиона застонала, и Гарри вторил ей, руками поглаживая её ягодицы через ткань джинсов.

Они оторвались друг от друга и смущённо улыбнулись.

— Может быть, это и есть ответ?

— Мы?

— Да, мы входили в Выручай-комнату, не осознавая своих желаний, вот она нам и подсовывала разные варианты.

Гермиона содрогнулась, вспоминая количество вариантов, и плотнее прижалась к набухшей плоти Гарри, стараясь выкинуть из головы всё, что было, и просто насладиться объятиями уже не друга.

***************

Гарри проснулся как-то сразу, будто свет включили, миг — и он уже вполне бодр. Очков на нём не было, и поэтому он видел перед собой что-то большое, розовое и храпящее, следующее наблюдение показало ему, что он абсолютно гол и на его грустном члене сомкнута чья-то потная ладонь. В голове было пусто, предыдущие повторяющиеся дни не сулили ничего хорошего.