Маленькая девочка в утробе Тати преодолела семимесячный рубеж — врачи считали это редкой удачей. Двадцать восемь недель — срок, когда ребенок при современном уровне развития медицины вполне может появиться на свет. Теперь жизни малышки ничто не угрожало — акушеры с каждым днём смелее улыбались Кузьме, и всё чаще они говорили «ваша дочь» вместо безликого и холодного «плод».
Зарина навострила уши. Когда ей стало известно, что Тати не жилица на этом свете, а ребенок, которого она носит, вскоре благополучно родится, и это — девочка, она начала активно разминать в голове идеи как получить и узаконить свои права на регентство при малолетней внучке.
Кузьма не сомневался, что мать его попытается захватить власть, и потому на первой же пресс-конференции, посвященной скорому появлению Наследницы, он сделал официальное заявление, что будет регентом сам.
Общественность забурлила, как бульон на слишком сильном огне: представители прогрессивных течений, новые молодежные партии, а также некоторые хваткие личности в верхах, которым показалось, что регентство наивного юноши пахнет для них кормушкой, активно поддерживали позицию Кузьмы, консервативные леди старой закалки не скрывали возмущения: регент — мужчина! это незаконно! это невозможно! скандал!
— Характер, — резюмировала Селия. До этого она отказывалась комментировать жизнь королевской четы как в прессе, так и в приватных беседах.
Зарина прислала сыну гневное письмо с угрозами заморозить все доступные ему счета «ОйлРемайнс», если он не откажется от своего «опрометчивого и неслыханно дерзкого» заявления.
Реакция Кузьмы снова поразила всех. Он опубликовал в блоге письмо матери, а также свой ответ на него:
«Если деньги — твой последний рычаг давления на меня, мама, то считай, что ты побеждена. Я открою благотворительный сбор средств в сети и, будь уверена, соберу на жизнь нам с дочуркой. Человеку нужно совсем немного, а излишества превращают его в злое животное. Моя супруга научила меня терпению и умеренности, за что я останусь благодарен ей до самой смерти. Можешь отказать мне в наследстве, мама, можешь проклясть меня, если это принесет тебе облегчение. Закрывай мне доступ к счетам нашей компании хоть сейчас. Я готов. Народ не оставит своего Короля. Не держу обид, желаю вашей семье здоровья, счастья и новых наследников.
С глубоким уважением, Кузьма шай Асурджанбэй.»
От гнева и стыда Зарина захворала, отчего вынуждена была перенести запланированную операцию по пересадке матки. Женщина-донор, подходящая по всем параметрам, тридцатипятилетняя атлантийка Белинда Блейк получила электронные авиабилеты и вскоре должна была прибыть в Хорманшер.
2
Это была крупная грубая женщина без образования и без занятий; она десять лет служила по контракту в государственном суррогатном резерве республики Новая Атлантида, откуда её уволили за алкоголизм. Покуда служила, она постаралась для родины: произвела на свет шестерых здоровых и крепких граждан. Больше ничего она не умела и не хотела делать. Целые дни она пролеживала на кровати с заткнутыми плеером ушами и пакетом семечек, сухих фруктов или орехов. Гимнастику для беременных делать Белка (так все её называли) ленилась, но охотно гуляла пешком. Она удивительно легко переносила роды — полчаса и готово. Также в ней поражало полное отсутствие эмоциональной вовлеченности в процесс: если другие женщины как-то переживали свое пусть не полное, не родственное, но все же материнство, Блейк выплевывала живых детей из своей утробы точно лузгу — безразлично и даже с презрением. Она уничижительно именовала их «личинками», цинично шутила, похлопывая по животу. В то время, когда она носила шестого ребенка, Белинду Блейк застигли в туалете потребляющей коньяк из карманной фляги. От биологических родителей малыша, разумеется, этот факт скрыли, чтобы избежать разбирательства. Однако, едва разрешившись от бремени, Белинда вынуждена была написать рапорт.
Оказавшись на улице, она устроилась разнорабочей. Грузила в магазинах каменными ручищами ящики и мешки, перед которыми пасовали прочие.
Её наглое пышное лицо с большими губами постарело, прижалось к костям лица — словно со временем стало бояться жизни.