– Ты настоящая ведьма, – постанывал он.
А она то приближалась, то отдалялась, то ласкала, то отталкивала его. Приоткрыв глаза, он видел над собой ее взгляд, пылавший неугасимой страстью.
Истомленные бесконечным наслаждением, они оба совсем обессилели. Прошло немало времени, прежде чем и он, и она смогли снова пошевелить ногой или рукой. Дейдри побрела в душ. Когда она вернулась, то, даже не накинув халата, стала перебирать то, что купила в городе.
– Могу ли я положить свои вещи в твой шкаф? – спросила она.
– Конечно! Он к твоим услугам.
Алан наблюдал за ней, радуясь, что она ничего не надела и даже не прикрылась полотенцем. Кожа у Дейдри была молочно-белой, как у всех рыжеволосых. А ему хотелось, чтобы ее тело покрыл ровный загар везде, без каких-нибудь там полосок от лифчика и трусов. Завтра утром он собирался утащить ее прямо на пляж, в укромное место. Там они смогут загорать обнаженными и наслаждаться друг другом столько, сколько захотят.
Разложив свои вещи, Дейдри внезапно заметила, как что-то блеснуло на дне ящика. Наклонившись, девушка увидела, что это сережка. Довольно крупная – красный камень, заключенный в толстую золотую оправу. Дейдри молча, вдела сережку в ухо и пошла к кровати, откинув волосы гак, чтобы украшение было заметно.
Счастливый от ее близости, Алан снова стал целовать ее, а она поворачивала голову так, чтобы его взгляд наткнулся на сережку. Но, только когда Алан оцарапался об одну из граней камня, он с удивлением спросил, почему она носит только одну серьгу.
– Это не моя вина. Спроси у той, которая забыла эту сережку у тебя.
– …У той, что забыла эту сережку? Кого ты имеешь в виду? – поразился Алан.
– Почему ты спрашиваешь у меня? Признайся, ты возишь сюда всех своих подружек?
Смутившись, Алан стал объяснять Дейдри, что сюда приезжает его сестра с семьей.
– Наверное, это она забыла.
Закончить фразу он не успел.
– Врешь! – воскликнула Дейдри и больно щипнула его.
Алан охнул от боли. Ему хотелось верить, что причина этому – ревность. Ведь если это так, значит, Дейдри должна будет стараться удержать его. Он шутливо поднял руки и закричал:
– Сдаюсь! Но я и правда не знаю, кто забыл здесь эту штуку.
– Значит, ты признаешь, что привозил сюда женщин?
Он пожал плечами.
– Я не монах, Дейдри. Ты могла убедиться в этом. – Он положил руку ей на бедро. – Да и ты сама отнюдь не воплощение невинности. Уж опыта-то тебе не занимать.
– Значит, действуем по принципу – как аукнется, так и откликнется?
– Но это начала ты.
– Какое истинно мужское замечание, – не преминула уколоть его Дейдри. Спустив ноги с кровати, она стала одеваться.
– Послушай, что ты делаешь? А я думал, что мы проведем все оставшееся время в постели.
– У меня нет настроения. – Дейдри надела блузку и застегнула ее на все пуговицы. – Куда ты положил мои вещи, оставленные на заднем сиденье машины?
Алан заломил руки.
– За что мне такое наказание, Дейдри?
Она глянула на него, приподняв одну бровь:
– За то, что ты бросил меня вечером одну на дороге!
– Но я тут же возвратился!
– Правда? – В ее голосе слышалось недоверие. – А где моя работа, Алан?
Понимая, что в подобной борьбе ему никогда не выиграть, Алан сдался:
– Внизу, в шкафу над камином.
Она пошла было к двери, но остановилась, вынула сережку и бросила ее ему.
– Держи. Можешь вернуть ее законной владелице.
Поймав безделушку, Алан с силой швырнул ее в мусорную корзину. Но Дейдри этого не видела: она уже вышла. Он поднялся и стал одеваться, проклиная дурацкую сережку и ломая голову над чем, как ему выбраться из этой неприятной ситуации.
Когда он спустился вниз, Дейдри уже сидела за столиком с витыми ножками. На столе были разложены ее бумаги. Налив себе пива, Алан прислонился к стене. Она взглянула на него и улыбнулась. Эта улыбка озадачила его. Он ожидал увидеть ее обиженной, надутой и холодной. Алан заколебался, не решаясь начинать разговор, но понимал, что объяснения не избежать.
– Я прочитал твои заметки.
Дейдри вся подобралась.
– Ты не имел на это права.
– Я знал, что ты это скажешь.
– Тогда зачем же ты это сделал?
– Потому, что я понял, что программа, которую ты готовишь, может стать для тебя чересчур опасной.
Она повернулась и посмотрела на него в упор. Глаза ее стали строгими.