Мифф и Шарн слушали дела мужчин и женщин, обвиняемых в пьянстве и хулиганстве, кражах в магазинах, в тунеядстве и нарушении общественного порядка. Обе вздрогнули, услышав голос секретаря суда: «Дело номер двадцать три, Дэвид Дилейн Ивенс».
Из боковой двери появился Дэвид в сопровождении полицейского, который шел с ним от самой тюремной камеры до помещения суда. Лицо Дэвида было серым и помятым — сказывается бессонная ночь, подумала Мифф; к тому же он был небрит. Но волосы, зачесанные назад, были, как всегда, волнисты и блестящи, а в глазах, встретивших взгляд Мифф, светилась улыбка. Дэвид увидел Мифф сразу же, как только ступил на чуть приподнятый помост, где стояла скамья подсудимых, и бросил первый взгляд на галерею для публики. А рядом с Мифф сидела Шарн. В их глазах он прочитал тревогу и любовь и понял, как мучительно им видеть его в этом позорном положении.
Судья откашлялся и начал читать резким бесстрастным голосом:
«Дэвид Дилейн Ивенс, вы обвиняетесь в том, что в ночь на второе октября в доме номер тридцать пять, Беллэйр-Террас, Парквилл, вы совершили вмешательство в исполнение полицейским сержантом Холлом его обязанностей. Признаете себя виновным или нет?»
— Не признаю, — твердо ответил Дэвид.
Судья зачитал второе обвинение:
«Вы также обвиняетесь в том, что в ночь на второе октября в доме номер тридцать пять, Беллэйр-Террас, Парквилл, вы оскорбили действием констебля Болла. Признаете себя виновным или нет?»
— Нет… — автоматически повторил Дэвид конец фразы.
Затем в качестве свидетеля был вызван полицейский сержант Холл для изложения обстоятельств дела, приведших к аресту обвиняемого.
Заняв место для свидетелей, он показал, что в ночь на второе октября ему сообщили, что молодой матрос, который разыскивается таможенными властями в связи с ввозом в Австралию запрещенных наркотиков, находится в городе и выслежен по адресу Беллэйр-Террас, Парквилл, после чего они вместе с констеблем Боллом направились по этому адресу и обнаружили уклоняющегося от правосудия, а именно молодого матроса Дарра, в спальной комнате обвиняемого Дэвида Ивенса. В делах подобного рода местные полицейские силы обязаны в случае необходимости оказывать помощь таможенным властям, и они только исполнили свой долг.
— Обвиняемый хотел помешать мне и констеблю Боллу исполнить наш долг* — заявил он. — Когда Дарра попытался оказать сопротивление аресту, Ивенс бросился ему на помощь и оскорбил действием констебля Болла, что является основанием для предъявления второго обвинения. Когда констебль Болл попытался арестовать обвиняемого, тот сбил его с ног недозволенным приемом. Это привело к тому, что он ударился о стул, находящийся в комнате, и получил ранение под правым глазом, потребовавшее медицинского вмешательства.
Лицо мистера Струтерса приняло угрюмое выражение. Слушая показания сержанта Холла о том, что произошло в ночь на второе октября при аресте молодого матроса Антонио Дарра, он недовольно выпятил нижнюю губу.
Тут поднялся Мэджериссон.
— Прошу прощения, ваша милость, — сказал он, — но мой подзащитный не признал себя виновным в обоих случаях, ибо стал жертвой провокации, и его поступок был вынужденным актом самозащиты. Он утверждает, что сержант полиции Холл проявил в отношении молодого матроса Дарра грубость, переходящую в жестокость. Что касается второго обвинения, то он настаивает, что был вынужден защищать себя, дабы не получить телесных повреждений.
Прежде чем приступить к допросу Дэвида, официальный обвинитель, выступающий со стороны полиции, как само собой разумеющееся, сунул ему потрепанную Библию и попросил повторить за ним слова общепринятой присяги: «Клянусь говорить правду, всю правду, только правду. И да поможет мне бог».
Голос Дэвида произнес ясно и отчетливо:
— Я прошу, чтобы мне, в соответствии с процессуальными нормами, разрешили присягнуть, пользуясь другим текстом присяги.
Это заявление привело в замешательство секретаря гуда. Порывшись в своих бумагах, он стал совещаться с обвинителем.
— Ну что там? Что там? — раздраженно обратился к ним судья. — Почему задержка?
Поднявшись для ответа, секретарь сказал:
— Просьба эта настолько необычна, ваша милость, что, как оказалось, у меня среди бумаг нет другого текста присяги. Нет его и у обвинителя Холли.
— Я полагаю, вага подзащитный отдает себе отчет, мистер Мэджериссон, — заметил судья, недовольный нарушением обычной процедуры, — что его отказ принять общепринятую присягу доставляет суду некоторые неудобства.