После часа безуспешных поисков Эсмонд повернул назад. Теперь он по-настоящему волновался. Впрочем, в большей степени из-за лошади, чем из-за девушки. Перед высокими ажурными воротами Морнбьюри-Холла граф остановился и решил поглядеть напоследок по сторонам.
Вдруг он услышал где-то вдалеке мерный стук копыт. Этот звук показался ему знакомым. И вот он увидел ее.
Она ехала на Джесс — и неслась совершенно сумасшедшим галопом. При виде своей любимицы, живой и невредимой, у Эсмонда вырвался вздох облегчения. Они все приближались. Эсмонд на своей гнедой съехал на обочину и, как завороженный, смотрел на всадницу.
Когда она подъехала ближе, он с удивлением увидел, что Магда одета в один из костюмов для верховой езды, принадлежавших его матери. Он сразу его узнал. Это был тот самый костюм, в котором мать позировала для портрета, и Эсмонд запретил доставать его, чтобы не пробуждать печальных воспоминаний.
Костюм хранился как раз в комнате матери, в деревянном сундуке. Наверное, там и откопала его эта умалишенная… По всему, он пришелся ей впору. Любой мужчина залюбовался бы ею в этом голубом с серебряной отделкой жакете и маленькой шляпке, украшенной изящным пером. Но вот что действительно поразило Эсмонда, так это ее манера сидеть в седле. Задрав длинную юбку, так что открывались грубые шерстяные чулки, она скакала по-мужски, обхватив седло ногами.
Темные волосы Магда перевязала красной лентой и, слава тебе Господи, догадалась завесить лицо вуалью. Когда она приблизилась, Эсмонд выехал на дорогу и крикнул:
— Джесс! Эге-ге-гей!
Кобыла тут же навострила уши и, узнав родной голос, пустилась во все лопатки. Ноздри ее дрожали. Глаза вылезали из орбит. С боков срывалась пена.
Эсмонд взял ее за уздечку. При этом он наградил Магду таким демоническим взглядом, что любому стало бы не по себе.
— Чертовка! Как ты посмела взять мою лошадь?
Она выскользнула из седла. Подняв вуаль с ее лица, он увидел, что она раскраснелась и глаза ее горят безумным огнем. У нее вырвался гортанный смех.
— Можешь на меня злиться, если хочешь. Наказывай меня теперь, зато я проехалась верхом. Хоть немного выветрился из ноздрей этот отвратительный запах лекарств и курительных свечей… Иначе еще немного, и я бы сошла с ума, — тяжело дыша, сказала Магда.
Он бросил на нее пристальный взгляд.
— Как ты посмела выйти из своей комнаты?
— Я уже говорила — я тебе не сучка, чтобы держать меня на цепи.
— Как раз наоборот — ты самая настоящая сучка! — рявкнул он.
— Можешь оскорблять меня, мне все равно. Я выбралась из дома и покаталась на лошади.
Эсмонд протянул руку к Джесс и похлопал ее по боку.
— Если ты сделала что-нибудь с моей Джесс…
— Ничего я с ней не сделала, — перебила его Магда, — только устроила небольшую разминку. Это ей полезно — смотри, она уже набирает жир.
Эсмонд задохнулся.
— Да как ты, маленькая дрянь…
— Ей дают слишком много сена, — продолжала Магда, с мрачным упрямством глядя мужу в глаза.
Эсмонд хотел было взорваться, но вместо этого вдруг запрокинул голову и расхохотался. Это уже просто не лезло ни в какие ворота. Кажется, ее злосчастная щека пробудила у него обостренное чувство юмора…
Магда не знала, как ей воспринимать этот смех и что он предвещает. После длительной прогулки ее била дрожь. Конечно, из-за своего постельного режима она была не совсем готова к таким нагрузкам. Хорошо еще, что улучала моменты, когда тюремщиц не было в комнате, и ходила кругами, чтобы хоть немного размять мышцы.
Эсмонд обратился к ней уже в другом тоне:
— Мне сказали, что ты уехала еще до завтрака. Где ты была все это время?
— Ездила по округе. И еще в десяти милях отсюда делала двухчасовую остановку, чтобы передохнуть… — сказала она, пожимая плечами. — Не знаю, как тут называются деревни.