— Не бойся, — сказал он. — Я буду паинькой. Но вот обещать, что помогу тебе выдержать это испытание, не стану. Сегодня я отвечаю только за себя самого.
Щеки ее обдало жаром. Слава Богу! Успокоенная, она отправилась на кухню.
— Приготовлю ужин, — бросила Джоанна на ходу.
Она чувствовала себя усталой и очень несчастной. Злосчастная клятва, данная Мэдж Стрэндж, лежала между ними, как пропасть. Конечно, на самом деле никакой пропасти не было — одно только честное слово. Хотя, что такое честь? Это когда кто-то горой стоит за правду и нравственность? Или когда кому-то кажется, что он поступает правильно… Ведь ничего не стоит перекинуть мостик через эту пропасть. Джоанна знала, насколько это легко. Она любила этого мужчину, и он страстно желал быть с ней. Оба они мучились, сохли друг по другу, и достаточно было одного касания, одной маленькой искры, чтобы разгорелось жаркое пламя. Теперь они были одни, никто не следил за ними ревностным взглядом, никто не говорил с ними язвительным, исполненным подозрений тоном. Ничто не мешало им, кроме самой малости — какого-то хрупкого «честного слова».
Дрожащими от волнения руками она поставила на плитку кастрюлю с кроличьим бульоном. Надо заняться ужином и ни о чем не думать. Но не думать о Ричарде, который был так близко, совсем рядом, было невозможно. Она видела, как он меряет шагами гостиную, зажав в зубах пустую курительную трубку. Все, все против него! Даже табака не осталось. Во всей хижине ни одной сигаретки.
Он все ходил и ходил из угла в угол — брови нахмурены, руки сцеплены за спиной. Вот же она, там, его девочка, в кухне, готовит ужин. Прогнала его прочь… Господи, как ему хотелось сжать ее в объятиях и зарыться губами в ее пушистые кудряшки!
Он попытался заставить себя подумать о жене. У бедной Мэдж аппендицит. Ее сейчас везут по морозу в Форт-Юкон, везут в снежную бурю, и, может, она не доедет туда живой. А ведь она его жена. Когда-то он любил ее. Любил ее бледное, аристократическое лицо — теперь такое измученное и напряженное. Любил целовать ее чудесные светлые волосы — совсем не похожие на коротко стриженные завитки Джоанны. Да, они такие разные — две его женщины. Одна — типичное порождение большого города — бесчувственная стерва. Другая же — истинное дитя Севера — смелая, по-мужски решительная и вместе с тем по-женски чуткая и умеющая любить. В любви и страсти она щедра так же, как и во всем остальном.
Разве можно поставить рядом с ней Мэдж? Мэдж только и смогла, что убить в нем любовь. Разрушить все его мечты о будущем. Она не принесла ему ни любви, ни детей. И ради нее он должен теперь отказываться от Джоанны, которая вернула ему вкус к жизни, рядом с которой он снова почувствовал себя мужчиной?
Он прикрыл глаза ладонью. Боже, до чего же хочется подойти к ней, дотронуться до нее! Как манят ее губы!
Когда она внесла в гостиную ужин, — молча, словно бестелесный призрак, проскользнув мимо него, — он лишь искоса взглянул на нее и сразу отвернулся. Джоанна тоже стрельнула в него глазами и тут же потупилась. Поставив на стол суп, села напротив.
Ужин трудно было бы назвать веселым. Они уже не могли, как прежде, по-дружески болтать — страсть поглотила их и теперь комом вставала в горле. Ели молча и напряженно. Стоявшая между ними Мэдж словно присутствовала здесь, в комнате, непрошеным гостем и говорила своим издевательским голосом: «Ну что — дали мне слово? Теперь только попробуйте его нарушить!»
Первой заговорила Джоанна.
— Снег пошел, — сказала она. — Слышишь, как шуршит за окном?
— Слышу… — ответил он. — Очередная буря.
— Еще одна буря на нашем с тобой счету, — заметила Джоанна.
— Да уж… — У него вырвался смешок. Резко отодвинув стул, он снова принялся ходить из угла в угол. — Только на этот раз у нас полно еды. По крайней мере, точно хватит до установления погоды.
— Вот и хорошо, — сказала Джоанна.
— Куда уж лучше! Сидеть тут взаперти вдвоем и чтобы эта все время так и стояла между нами! — сорвался он. — Кошмар!
— Понимаю, — Джоанна опустила голову. — Но надо… надо попытаться…
— Вот-вот. Я всю жизнь только и делал, что заставлял себя делать то, чего мне вовсе не хотелось, — да, думаю, и ты тоже. Ах, Анна, милая моя крошка Анна, мне столько пришлось всего пережить… А ты? Ты ведь тоже почти не знала счастья. И теперь, когда мы наконец нашли друг друга… Теперь мы не можем просто быть счастливы… Это ужасно.
Она закрыла лицо руками.
— Да, это ужасно, Ричард. Но ведь ей тоже сейчас нелегко… Представь себе — ехать неизвестно куда, все болит… да еще и мы остались тут вдвоем — она ведь так ревнует…