Мистер Дэд собрался прервать его, но удержался ценой большого усилия.
— В творениях пиетистов общим местом является утверждение, что естественная природа вещей совершенна и что весь живущий мир, если бы не грешная суть человека, был бы совершенен, — продолжал мистер Хас. — Как вы помните, сэр Элифаз, Пэйли в своих «Доказательствах христианства», над которыми мы оба страдали, провозглашает, что наша Земля демонстративно создана для счастья чувствующих существ, поселенных на ней. Но я предлагаю вам на минуту бесстрастно задуматься, не является ли жизнь на всех ее стадиях, включая и человека, системой неудобств и попросту убожеством?..
8
— Может быть, мы выберемся на минуту из всех этих наших глубин? — взорвался мистер Дэд. — К чему во всем этом копаться?.. Какая нам от этого польза? Поможет ли это нам хоть в малейшей степени? Зачем нам влезать в такие вещи? Почему мы не можем быть скромнее и не оставим эти глубокие вопросы тем, кто занимаются ими профессионально? Мы не ориентируемся в таких проблемах. Да нам и не до того. Вот, к примеру, вы и мистер Фар, оба вы, так сказать, профессиональные наставники и все свое время проводите в школе; вот сэр Элифаз, день и ночь старающийся создать простые, дешевые и удобные дома для людей, которые, увидев его случайно, и спасибо-то ему не скажут; а взять меня — я просто перегруженный работой инженер, да еще при моих неукомплектованных штатах, не говоря об ужасных, просто невозможных запросах, которые рабочие выдвигают, так что просто не знаешь, на каком свете находишься и чего в следующий раз они с тебя потребуют. И вот посреди этой неразберихи мы затеваем перепалку по поводу Божьей доброты! Мы же все так заняты, мистер Хас! Что мы можем знать о мире, являющемся системой неудобств и всего этакого? К чему мы тут приходим? В чем здесь практическая ценность? Слова! Все это — слова и уход от прямого и определенного вопроса, который мы пришли обсудить, принять решение и действовать согласно с ним. Такая беседа, должен признать, доставляет мне неудобства. Дайте мне Библию и ту простую религию, которой я обучался на коленях моей матери. Этого для меня вполне достаточно. Разве мы не можем попросту верить и оставить все эти вопросы в покое? Что такое люди на самом деле? Черви. Всего лишь черви. Что ж, тогда давайте сделаем все, что в наших силах, находясь в том жизненном статусе, в который нас заблагорассудилось призвать Господу. Вот что я скажу, — заявил мистер Дэд. Он откинул голову назад, резко откашлялся, поправил галстук и решительно кивнул мистеру Фару. — Коммерческое и техническое обучение, — добавил он в манере разъяснительной сноски. — Вот это нас устраивает.
9
Мистер Хас некоторое время смотрел на мистера Дэда отсутствующим взглядом, а затем продолжил свою речь:
— Давайте посмотрим честно и прямо на окружающий нас мир. Какова истинная участь жизни? Есть ли хотя бы малейшее основание для уверенности, что наши представления о справедливости и счастье отражены где-либо во внешнем мире? Много ли в нем хотя бы, к примеру, животного счастья? Является ли здоровье и благополучие нормальным состоянием для животных?
Он сделал паузу. Мистер Дэд поднялся и стал перед окном, повернувшись спиной к мистеру Хасу.
— Вы растягиваете природу по кускам, — бросил он через плечо. Затем обернулся и продолжил горьким ворчливым тоном: — Допустим, что дело обстоит именно так, но что толку от нашего внимания к этой теме? В чем польза?
— Недавно, перед тем как окончательно слечь, — сказал мистер Хас, — я прогулялся позади этого дома. Перед тем как отправиться, я чувствовал себя очень слабым, но в то же время испытывал непреодолимое желание покинуть окружающих меня людей, сбежать из этой жалкой комнаты и подумать в обстановке, где никто бы меня не потревожил. Снаружи день предательски манил меня обилием солнца и бризом. Я слышал о роще, расположенной примерно в миле от моря, и это вызывало у меня видение прохладной зеленой тени, кротких ручейков под деревьями и общения со спокойными и добрыми существами. Поэтому я вышел на солнцепек и под сухим и соленым восточным ветром двинулся через ослепительное сияние и чернильные тени по полям, которые оказались значительно шире, чем я ожидал, пока не добрался до рощи, а затем до запущенного парка, где и присел отдохнуть… Но я не получил желанного отдыха. Дерн был нечист из-за присутствия множества овец, и среди травы густо разросся весьма колючий чертополох, а через некоторое время я обнаружил обилие муравьев-жнецов, этих маленьких красных бестий, которые забираются на вас из меловой почвы и, впиваясь в кожу, вызывают невыносимый зуд. Я снова поднялся и пошел, понапрасну надеясь найти место, где я мог бы устроиться более удобно. Вокруг кружилось множество мух и оводов, намного больше, чем здесь, и в большем разнообразии. Они преследовали меня со все возрастающим рвением, окружив жужжащим облаком, и мне пришлось размахивать над головой тросточкой, чтобы отгонять их. Я был слишком измучен, чтобы идти обратно, но знал, что впереди, на расстоянии примерно мили, есть деревня, и надеялся найти там какой-нибудь транспорт…