Приблизительно соответствовала действительности оценка некомплекта личного состава в германских дивизиях, поскольку в среднем по сухопутным войскам к концу июня 1944 года таковой достигал 67 %. Зато абсолютно ошибочным являлось указанное в докладе от 30 июня сокращение парка танков первой линии (6500 по сравнению с 10500 в 1942 году) и боевых самолетов (соответственно 6100 и 6700)[400]. На самом деле парк танков первой линии (без учета типов I, II, танков чехословацкого производства и неполностью бронированных орудий на самоходных лафетах) в июле 1942 года насчитывал 4251 машину, а в июне 1944 года, с учетом исключения из первой линии танков типа III — 9367 машин[401], то есть имела место совершенно обратная тенденция, усиленная существенным повышением качества техники за счет вывода из первой линии устаревших образцов. Оценка численности самолетного парка люфтваффе также не отражала его увеличение, но в данном случае динамика процесса была несколько иной, а сами величины — весьма завышенными. Фактически на 27 июля 1942 года германские ВВС располагали 3500 боеготовыми самолетами, из них на Востоке 1886, на 31 мая 1944 года — 4928, из них на Востоке 1819, и на 10 января 1945 года — 4566, из них на Востоке 1625[402].
Значительные ошибки содержались в оценке безвозвратных потерь германских вооруженных сил за период с июля по декабрь 1944 года. В докладе от 18 декабря, помимо уже упоминавшейся нереальной двухмиллионной величины людских потерь, приводились данные об уничтоженных 7000 танков и 10000 самолетов (в том числе на советско-германском фронте 6000). В действительности за этот период потери танков и самоходных артиллерийских установок в вермахте составили 4547 машин[403], а потери самолетов за 12 месяцв 1944 года — 9768 машин, в том числе на советско-германском фронте — 2408[404]. Нетрудно подсчитать, что первый показатель оказался завышенным более, чем в 1,5 раза, второй (условно принимая потери по 1944 году равномерными) — в 2,05 раза, а для Восточного фронта даже почти в пять раз.
Оцениваемые документы изобилуют цифрами, и их детальное исследование представляет собой отдельную большую тему. Однако, по мнению автора, даже приведенный краткий анализ вполне позволяет сделать обоснованный вывод о том, что оба доклада оказались весьма дезориентирующими в части военного производства Германии, ее потерь и ресурсов. Близкими к истине были оценки политического положения рейха, но таковые буквально лежали на поверхности и не требовали работы ни многотысячного аппарата разведчиков во всех звеньях и уровнях трех наркоматов, ни даже серьезной группы аналитиков. Нам неизвестно, какие выводы были сделаны в высшем руководстве государства после того, как обнаружились реальные цифры. Судя по всему, это произошло достаточно поздно, руководители разведывательных органов и служб давно сменились, так что, скорее всего, никакой реакции так и не последовало.
К окончанию войны потребность в усиленном внимании к оперативной и войсковой разведке значительно снизилась, и надобность в существовании двух военных разведывательных органов отпала. В июне 1945 года ГРУ и РУ были объединены в единое Главное разведывательное управление генерального штаба под руководством генерал-лейтенанта Ф. Ф. Кузнецова. Это стало последней крупной реорганизацией разведорганов Наркомата обороны в период Великой Отечественной войны.
5. ВНЕШНЯЯ И ЗАФРОНТОВАЯ РАЗВЕДКА 1942 — 1945
Начальный период войны сопровождался попытками поручить 1-му управлению НКВД ведение всех видов агентурной разведки как за пределами СССР, так и на оккупированной противником территории страны. Как известно, очень скоро такая практика продемонстрировала свою нецелесообразность, и после уже описанной неразберихи первых 5–6 месяцев войны разведывательно-диверсионная и террористическая деятельность в тылу германских войск стала постепенно упорядочиваться. В связи с произошедшими изменениями руководимое генерал-лейтенантом Фитиным 1-е управление несколько изменило свою структуру. Следует отметить, что даже после организации 4-го управления внешняя разведка не исключила из направлений своей работы страны противника, и по состоянию на 20 мая 1942 года центральный аппарат внешней разведки имел численность 135 человек и следующую структуру:
401